Примером тому служит следующее: в середине правления Насрулло отряд русских подошел к берегу Сыр-Дарьи и построил там небольшую крепость. После многократного посещения этой крепости некоторые разумные мужи, предвидевшие последствия событий, доложили эмиру, что русских надо изгнать оттуда, ибо в скором времени они продвинутся еще дальше вглубь и причинят неприятности мусульманам. Эмир ответил на это:
— Россия — великая держава, мы не можем противостоять ей, ведь она выступает даже против Европы и Турции. Земля, которую они заняли, не наша и у нас нет прав претендовать на нее, ведь они могут ответить: «Эта земля без хозяина. Если она вам нужна, почему вы не заняли ее раньше?» К тому же они станут нашими врагами, а сейчас же, хотя на словах, находятся в дружбе с нами. А если когда-либо случится так, что они вступят на нашу землю, то тогда дело будет иначе: или отдадут захваченное, или отберут все, что у нас есть.
И действительно, пока был жив Насрулло, Россия не переходила Сыр-Дарьи, признавала его самым могущественным из всех правителей Туркестана и покровительствовала ему. А вскоре после его смерти Россия двинула свои войска на Ташкент и после небольших боев захватила город.
Когда Ташкент был осажден русскими, эмир Музаффар решил совершить поход в Коканд. Некоторые доброжелатели советовали ему отказаться от похода на Коканд и двинуться на Ташкент, чтобы помочь мусульманам. Но они не смогли внушить эмиру этой мысли. Он двинулся на Коканд и завоевал его. Потом продвинулся до Узганда, разорив город и захватив в плен большое число мусульман. Эмир и его войско совершили столько насилий, что жители этих областей возненавидели его. Одни бежали, покинув родные края, другие лишь ждали удобного случая. После возвращения эмира с войском в Бухару, завоеванные области до самого Ташкента отмежевались от эмирата и вошли в состав России. А отмежевались они потому, что воины эмира из-за отсутствия порядка при завоевании грабили и забирали все, что ни попадалось под руку и чинили насилия над женщинами и детьми. А сам эмир даже не пытался снискать расположения жителей и воинов тех областей и был занят исключительно удовлетворением своих чувственных наклонностей. Все, кто содействовал ему в этом, был в чести, а другие — нет. И, конечно, после возвращения эмира те края восстали.
До присоединения Ташкента к России, когда эмир собирался походом на Коканд, автор этих строк посетил эмирскую ставку по одному важному делу. Военачальники прибыли к эмиру на совещание. После окончания совета один из везиров вышел, и я спросил о том, что там говорилось. Он ответил:
— Часть военачальников советовала эмиру двинуться в сторону Ташкента, но это не понравилось ему, и он соизволил ответить: «Под Ташкентом победил какой-то нукер России, мне зазорно выступать против нукера. Если я двинусь против них, то прямо на Москву».
Он произнес такие слова только потому, что Россия представлялась ему чем-то вроде среднеазиатских ханств. Одержав победы над этими ханствами, он полагал, что одолеет и Россию.
Действительно, если человек слышит о чем-либо, чего прежде не видел, то представляет себе это по виденному им ранее, так что это представление укореняется в нем. Например, если мы услышим, что Стамбул — большой город, цветущий и благоустроенный, то в нашем воображении возникает виденный нами прежде город, и мы подумаем: «Стамбул, по-видимому, такой же». А между тем в действительности, между обоими городами может существовать резкое различие. Или, если мы услышим, что Османская держава огромна, то в нашем представлении возникнут атрибуты нашего государства, и мы скажем: Да держава, по-видимому, похожа на наш эмират», хотя между ними колоссальная разница. Но если у нас есть хоть чуточку ума, то мы не удовлетворимся своими мнениями и начнем изучать этот вопрос, пока не узнаем обстоятельно о процветании Стамбула и державы султанов османских, о превосходстве той державы над нашей.
Поскольку эмир Музаффар по своей природе был глуп и ограничен, то он не смог подметить различие между Россией и эмиратом. А причина ограниченности правителей наших стран в том, что, когда ребенка отнимают у кормилицы, то ему берут наставника, чтобы тот научил его письму и грамоте. К нему приставляют также двух-трех мальчиков — рабов, которые день и ночь находятся при нем и служат ему. Наставник приходит к нему со страхом и почтением и учит его, если тот захочет, а если не захочет, то наставник не смеет заставить его, так как боится лишиться куска хлеба.