Когда такой ребенок научится писать и читать, его немедленно назначают правителем какой-либо области, а вместе с ним отправляются его слуги, которые получают от него разные должности. И никто не в силах внушить что-либо разумное такому правителю, он вообще не представляет себе, что в мире существует что-либо разумное и дельное, кроме еды и облегчения от нее, плотских наслаждений и верховой езды. А его приспешники только и знают, что поддакивать ему и во всем подчиняться, и не могут высказать ничего умного. Правители наших стран не получают воспитания и образования с младенческих лет, не видят жизненных трудностей и чужих стран, не получают наказаний от учителей, не испытывают ни нужды, ни голода, не изучают литературы и не читают исторических книг, и не слышат о них; когда же они становятся носителями власти, то их обуревает гордыня фараонов, и под небом они видят только себя и никого более. Все решения они выносят по своему слабому разумению, а потом подгоняют его под шариат или традицию.
В конечном итоге они не получают от власти полного удовольствия, навлекают на себя излишние тревоги и подвергают народ мучениям, так как удовольствие от власти можно получить только в том случае, если она покоится на разуме. Искать же покоя и успокоения во власти без посредничества разума и разумных мужей невозможно, если не ограничиться, как животному едой и плотскими наслаждениями. Но ведь на это способна любая скотина.
Короче говоря, после завоевания Россией Ташкента Джизак был признан пограничной крепостью Бухары и даже воротами Самарканда. И поэтому, считая оборону этого города необходимой, на нее израсходовали более ста тысяч танга. Вокруг города были воздвигнуты укрепленные стены, а в городе поставили гарнизон, чтобы он задержал и отбросил русские войска.
Главнокомандующим войсками был назначен Якуб кушбеги, один из бывших рабов эмира, хотя он ни разу в жизни не участвовал ни в одном сражении и даже не слышал ружейного выстрела. Даже самый последний мусульманский воин постыдился бы служить под его началом.
Русские еще не двинулись на Джизак, а в Бухаре учащиеся медресе, духовенство и улемы уже подняли крик, что всем старым и молодым, простым людям и знатным надо идти на священную войну против неверных. Эмир, когда ему рассказали об этих событиях, удивился и волей-неволей вынужден был выступить в поход и стал готовить войска. Снарядив армию всем необходимым для похода, он поспешно выступил из города с большим войском и велел вывести тридцать пушек и несколько верблюдов с боеприпасами. Когда они вошли в соприкосновение с врагом, порох и ядра все еще были в Бухаре. Все снаряжение было в беспорядке, а порох для ружей был такой мокрый, что нужен был целый костер, чтобы он вспыхнул.
После выступления войска в городе раздался всеобщий призыв к священной войне. Ночные сторожа стучались в двери и кричали: «Поторапливайтесь!» Горожане, которые никогда в жизни не слышали звука выстрела и не участвовали в сражении, полагали, что священная война — нечто подобное борьбе или конским скачкам. И каждый вышел с трехгазовой дубинкой в руке, а некоторые привязали к концам дубин куски железа, чтобы ответить ударом на удар противника.
Да, странные дела тогда творились! Улемы призывали к священной войне, сами не зная, когда и в силу чего она необходима, как вести ее. Никто не интересовался, каков противник и чем он вооружен, в каких случаях следует объявлять всеобщий призыв на войну. Люди не понимали, для чего существует войско, поглощающее доходы целой области, зачем народу содержать это войско. Они не знали, что всеобщий призыв нужен тогда, когда войско потерпит поражение, все воины будут убиты и некому уже будет сражаться, что только тогда дойдет очередь до простых подданных. Ведь на то они и содержат войско, чтобы оно защищало их от врагов, став щитом против стрел. Воины задолго до войны получают цену за свою кровь, вовсе не народ должен воевать, чтобы защищать войско. В мирное время войско сосет кровь подданных, а во время войны оно посылает их на сражение — нечего сказать, новый порядок, которого не знает ни одна страна.
На самом же деле правители, когда предвидится опасность со стороны неверных, обязаны обучать подданных стрельбе и иным средствам обороны, чтобы они могли в необходимый час объявить всеобщий призыв. А всеобщий призыв, объявленный согласно шариату, означает, что ему подлежат подготовленные люди, а не толпы женщин. Если же призыв относится и к женщинам, то это означает, что поскольку мужчины обучаются обращению с оружием, то и женщины должны обучаться. Следовательно, подданные должны отправляться на войну только при знании военного дела, если хотят отразить неверных. И вовне не следует отправлять толпы бедняков, равных женщинам по своему положению, на убой, когда войско не ведет никаких военных действий. Не говоря уже о неспособности и слабости таких правителей, они подобными действиями навлекают на себя ответственность за невинно пролитую кровь большого числа людей и не могут отразить вторжения неверных. Напротив, они только совершают бесполезные действия, основанные на невежестве и ограниченности.