Что касается одежды женщин той страны, то она до талии узка, а от талий до подола настолько широка, что если женщина входит в комнату, то подол остается еще в коридоре. Под поясом из шелковой ленты у них другой пояс, скрепленный из изогнутых полумесяцем тонких и эластичных костяных пластинок, которые не ломаются, когда женщина садится или встает.[106] Этот пояс они затягивают очень туго, поэтому пластинки приподнимаются вокруг талии и поддерживают шелковые ткани платья. Со стороны женщина похожа на золотую, украшенную жемчугом башенку, поставленную на вершину удлиненного круглого купола. А сверху, на голову, плечи и талию, они накидывают черные, красные и голубые кружева, а у висков прикрепляют букетики искусственных цветов, которые будто только что сорваны с цветника. Росою для них служат духи и розовая вода. К ушам они подвешивают продолговатые сверкающие серьги из алмазов, хрусталя, жемчуга и золота, величиной с зернышко финика. Ночью в пламени свечей они сияли как удлиненные огненные капли или как ясный месяц, а кожа за ухом до того чиста и прозрачна, что видно, как под нею пульсирует кровь. И сверкание серьги, сочетаясь с прозрачностью ушной мочки, напоминает поставленную против зеркала свечу. От такой красоты и великолепия рассудок покидает голову, когда они встают, и сердце замирает в груди, когда они садятся.
Пока артистки наряжаются за занавесом и готовят все для представления, собрание не начинается. Затем раздается звонок, как бы извещая: «Отсутствующие, явитесь, разошедшиеся, собирайтесь: внимайте, мы покажем представление. Занавес поднимается, перед взором предстает необъятное небо, в вышине — светлый месяц на восточном или западном склоне, звезды, широкое зеленое поле, высокие деревья, горы, большие здания. А луноликие девы, принявшие облик ангелов, одни — раскинули крылья и подняли головы вверх, будто взлетают в небо, другие, с опущенными крыльями, склонили головы так, словно спускаются на землю. Некоторые стоят на одной ноге, другую оттянув назад, как хвост. Их крылья подняты и раскинуты над полом, одна рука изогнута над головой, а другая направлена вниз, к земле. Было похоже, что это красавец павлин, устремившийся куда-то.
И все молча глядят друг на друга и на публику. На них тонкие легкие ткани, которые не скрывают сокровенных частей тела; шею, лицо и грудь они убрали различными украшениями, а край ворота, проходящий вокруг спины, плеч и над сосками грудей, оторочен кружевами и искусственными цветами. Воображение не в силах описать подобной красоты — что подумать об этом изяществе и грации? принадлежат ли они человеческому существу или фее, ангелу, духу? Через некоторое время, ненадолго опустив занавес, они снова переодеваются, и на сцене открывается другая картина — снег и град, гром и молния, ветер и дождь, гроза и землетрясение, сотрясающие здания, бушующее море, плывущие корабли, тонущие суда, уходящие под воду люди, их стоны и крики, от которых на глазах зрителей навертывались слезы, и сердце охватывало сострадание. И снова занавес опускается, а через некоторое время, переодевшись, они появляются снова и развлекают публику танцами, музыкой и забавами, которых не в силах представить никакая фантазия. Они кружатся по сцене на одной ноге, потом, сплетя ноги, прыжком на два газа разводят их в стороны, подобно маятнику часов, только гораздо быстрее, и так же, сплетенными, опускают в такт музыке. Лучшие их танцы, на наш взгляд, те, которые в ритме «Буму-бакку-бакку-бум» или «бакку-бумму, бакку-бумм».
106