Другое занятие, которым гордятся люди калама и благодаря которому добиваются успеха и превосходства над другими людьми, — это сочинение стихов с изящной формой и глубоким содержанием. Действительно, способность сочинять стихи — похвальное качество и благородное искусство, если в этих стихах содержатся... добрые мысли и назидания. Если же они состоят из сквернословия, пустой болтовни и брани, панегириков правителям и богачам, то такие стихи мерзки и их следует осудить, как сказал Абульмаони[157]:
Незапятнанная репутация обеспеченности — это красивое одеяние выдержанности, которое пустословием никогда во имя корысти не посыпало праха с дороги богачей на голову чести слова. Чистота жемчужины — это украшение великодушной натуры, оно из-за бушующих волн нужды никогда не роняло честь мудрости под ноги восхваления низким людям. Если содержание стихов не благородно, то их следует отнести к ремеслу шайтана. Если поэт старается достичь совершенства в неправедных целях, то ему придется жить и умереть в вечном позоре. Воистину, жаль оборота, который, будучи отгаданным, оказывается всего навсего падалью, жаль мысли, в приятном зеркале которого показывает свое лицо мерзкое намерение.
Да, поэзия — чудесный пробный камень, который точно определяет искренность и фальшь каждого человека, выявляет благородство и подлость природы человеческой личности.
Большинство людей, в силу самообольщения, не видят подлости своей души и мерзости своих слов, собственные поступки им кажутся прекрасными, они любят выставлять себя мудрецами, хотя, в действительности, этим они доказывают только свою глупость.
Я видел, что большинство поэтов горды и чванливы. Они считают свои никчемныё стихи совершенными, ходят и к благородным и подлым людям с панегириками и касыдами в надежде получить вознаграждение и не считают достойными внимания людей других профессий. Стихи же их способны только возбуждать похоть и проповедывать разврат, поносить кого-либо в непристойных выражениях или писать о чем-либо непотребном. У этих поэтов нет хороших стихов, так как они неспособны написать их.
Я не приложил никакого усилия для овладения теорией поэзии, как то: метром, рифмой, арузом[158]. Я не видел и даже не слышал, что о поэзии существуют трактаты, что у нее есть определенные правила. То, что срывалось в виде стихов с моих уст, было естественным проявлением духа, я сочинял их по какому-нибудь случаю, а иначе я не занимался поэзией.
Еще одно занятие, которое отличает людей калама от других — это каллиграфия и живопись, которые необходимы для письма. Если старание в совершенствовании этого искусства продиктовано желанием раздобыть хлеб, то это ставит человека в положение поденщика. Например, если целью при обучении каллиграфия будет достижение звания дабира и служение правителям, то это всего-навсего ремесло, хотя и полезное для общества. Если целью живописи является украшение книг и раскрашивание потолков и стен, то это также ремесло, которым раздобывают хлеб. Если же целью является овладение мастерством лишь для совершенствования красоты своего духа, то и на это не следует тратить время, так как это напрасный труд.