Вот когда тётушке пригодился дар замечательного рисовальщика-анималиста. Сохранились бесчисленные наброски с животных — собак, кур, кошек, птиц и кого только не…
Я наблюдала за этим в течение всей Тасиной жизни — её творчество было для меня естественным, привычным, ежедневным процессом. Часто Наталья Оскаровна сетовала на «ограниченность» своих возможностей, приводя в пример более успешные карьеры подруг-художниц. Я принимала такие её настроения как естественные, и вот теперь, в течение 30 лет, прошедших после смерти Натальи Оскаровны, часто перебирая её работы, раз от разу понимаю, что они становятся для меня всё более значимыми. Их внешняя скромность оборачивается истинной эмоциональностью, и всё больше поражает их высокий профессионализм. Меня мучают сожаления о прошедшей для искусства эпохе, когда художники такого уровня, как Тася, были явлением достаточно обыкновенным. «Моды» и «веяния» уходят — настоящее искусство остаётся.
Хотелось бы, чтобы эта книга пробудила интерес к творчеству Натальи Оскаровны Мунц — художника, достойного внимания и памяти потомства.
Е. В. Мунц