В ответ я только пожал плечами, стараясь не смотреть на чудовище.
– Не слышал… не слышал… мой вопрос? – спросил Евсей Горыныч, вытягивая все семь голов вперед и располагая их почти рядом с моим носом. – Да, разговор … разговор чиновника с народом… подобен разговору….разговору глухого с немым… глухого с немым…
– Не надо мне каждый раз повторять ваши слова, – недовольно произнес я, на секунду поднимая голову и отходя на шаг назад, чтобы не коснуться какой-либо головы чудовища. – Я всё прекрасно слышу, память хорошая, повторять мне ничего не надо!
И зачем я здесь должен стоять перед вами?! Вы мне никакой не начальник и я вам никакой не подчиненный… А раз так…
– Молчать! – резко перебил меня Евсей Горыныч. – Какой тут оратор… оратор нашелся, чего ты… чего здесь свои сопли разносишь? Обиделся… обиделся на меня, значит? Думаешь, мы … мы, начальники, ничего… ничего не делаем… Едем в вагоне и развлекаемся… развлекаемся… только сопли из носа выковыриваем?!
– Я…
– Молчать… молчать тебе сказано, быдл – класс, когда с тобой… с тобой изволит разговаривать чиновник высшего класса! А то я тебя… сейчас захвачу своими щупальцами и шею сверну… сверну шею… Ясно?
Я молчал, не желая вести беспредметный диалог.
– Ты знаешь, зачем нам народ нужен? Эта марионетка нам нужна только для выборов. Народ – это только послушный трудовой ресурс!
После короткой паузы он продолжил:
– Мне доложили, что ты… ты сорвал… сорвал работу наших чиновников, выключив наш компьютер. Это специально… специально или как? По глупости?
– Я ничего плохого не делал, я шел по коридору, ища вагон-ресторан.
– Какой же здесь ресторан в спецвагоне для чиновников? – усмехнулся Евсей Горыныч. – Значит, не признаешься… не признаешься в злонамеренности своих экстремистских действий?
– Чего? – обомлел я, услышав обвинения в мой адрес. – Я не экстремист или террорист, я просто еду в поезде, как и все…
– Молчать, быдл – класс! – вновь резко перебил меня Евсей Горыныч. – Стоять смирно… смирно и молчать, а то я… я сейчас вызову охрану и тебя быстро научат жизни! Не слышал ты ничего о борьбе с разными экстремистами и террористами? Может, у тебя… у тебя в кармане бомба лежит?
– Бред какой-то слышу, – не выдержал я, выворачивая карманы брюк, – где здесь у меня бомба?
– А в рубашке или еще где?
– Отпустите меня, мне надоело здесь находиться! – возмутился я, подняв голову и уставясь на чудовище. – Пожалуйста, отпустите… Я в ресторан ведь…
– Отпустите меня… отпустите меня в ресторан! – захохотал Евсей Горыныч. – Отпустите меня в Гималаи? Слышал такую песенку?.. Я хочу, чтобы ты… чтобы ты понял, как трудно нам работать, что чиновники… чиновники – это тоже люди… люди, не надо над нами смеяться.
– Когда я над ними смеялся?
– Молчать, не перебивать меня! – вскрикнул Евсей Горыныч. – Не перебивать!
Потешался ты над чиновником без головы и с пятью руками, так? Так?..
– Я просто удивился этому… и удивился тому чиновнику с четырьмя руками, – попытался объяснить я, но меня опять перебило чудовище:
– Значит, смеялся, хоть признайся сейчас, тогда тебе легче будет! Посидишь ты на нашем собрании. И послушаешь какие мы важные вопросы решаем, вот тогда и отпустим тебя в ресторан… в ресторан водочку попить…
– Я не пью водку! И не волнуйтесь, а то кровь в жилах закипит от вашего гнева…
– Ах, не пьешь? Значит, точно я сказал: ты – террорист и шпион… шпион и террорист, понятно?
– Нет…
– Если ты водку не пьешь, значит, не наш ты человек и шпион!
– А почему мне здесь все тыкают?
– Гм, еще и по имени, отчеству быдл – класс называть? И у меня в жилах не кровь течет, за меня ты не беспокойся…
– Гм, а что тогда там у вас течет вместо крови?!
Последующий ответ чудовища меня шокировал:
– Нефть!..
11-15 км
Поспешно выйдя из купе, я натолкнулся на трех охранников в одинаковых черных костюмах и с резиновыми дубинками в руках. Они остановили меня, не давая идти дальше.
Я увидел в окне коридора, как быстро несется наш поезд: здания, люди проносились с громадной скоростью. Я внезапно позавидовал тем людям, которые занимались своими делами и не видели разных чиновничьих монстров.
– И сколько мне здесь рядом с вами стоять? – недовольно спросил я охранников.
Но охранники с лицами олигофренов стояли молча, держа меня за рукава.
Увидев, что на одном деревянном одноэтажном доме было написано кем-то «Париж», я вздохнул и мечтательно сказал: