– Хватит тебе ерничать!
– А что я такого крамольного спросил? – удивился я. – И какое у него образование?
Оба чиновника переглянулись, отвечая одновременно:
– У кого, у самого Евсея Горыныча?
– У него самого, самого, самого главного из ваших чиновничьих главных? – съязвил я, не унимаясь.
– Кажется, у него юридическое или педагогическое образование.
– А у чиновника без головы и мозгов?
Мне никто не ответил.
Тогда я повторил свой вопрос.
После короткой паузы мне ответил Иван Васильевич:
– У него за плечами строительный вуз, а работает он чиновником в сфере здравоохранения и социальных вопросов.
– Как без соответствующего образования чиновник может работать в незнакомой ему отрасли? И еще без головы и мозгов?
Иван Васильевич замялся:
– Тебя мы забыли спросить об этом.
– А вы сами имеете образование? – осторожно спросил я Ивана Васильевича.
Тот кивнул, отвечая:
– Имею, мой дотошный и весьма любознательный быдл – класс! У меня ветеринарное образование.
– Какое?!
– Говорят тебе: ветеринарное образование, ветеринар я по профессии, – ответил, усмехаясь, Иван Васильевич, – а курирую отдел по экономике, недвижимости, финансовым бумагам, добыче нефти. А ранее я был в должности замминистра внутренних дел.
– И всё получалось у вас? Не понимаю: все у вас чиновники работают не по своей профессии.
– А зачем им эта профессия? Чтобы потом копейки получать? Чиновник – это номенклатурная должность, самое главное для него получить эту должность!
А потом… потом работать, выслуживаться, шествовать постоянно вверх по вертикали власти! Если его снимут, то потом переведут на другую начальственную должность, поэтому самое главное – занять номенклатурную должность, ясненько, быдл-класс?..
В купе вошел некто без головы и мозгов с пятью руками и вытянул одну из своих рук в мою сторону.
– Ясно, – помрачнев, сказал Иван Васильевич, смотря на меня, – тебя вызывает к себе Евсей Горыныч!
– Это зачем?
– Не бойся, не съест… – хихикнул Коля.
– А если я не пойду?
– Тебе нужны неприятности, побои, наручники? Или сам спокойно встанешь и пойдешь?
Я вздохнул, вставая и идя обреченно за вошедшим.
Зрелище было, конечно, не для слабонервных…
Уважаемый читатель, я не хочу никого расстраивать и нервировать, но такого зрелища еще я не видывал!..
Одним словом, жуть…
Я человек спокойный, никогда ни к невропатологу, тем более ни к психиатру не обращался, но, увидев Евсея Горыныча, мне стало страшно до омерзения, если так можно выразиться.
Как в сказке иной, которую когда-то в детстве слушал…
Громадное чудовище зеленоватого цвета возвышалось надо мной, издавая весьма неприятные и непонятные мне звуки, вертя во все стороны своими семью головами.
Моя голова находилась примерно на уровне нижней трети ног, точнее, щупальцев этого чудовища. Головы его тоже были зеленого цвета, но глаза красные, выпученные. Чудовище не двигалось с места, но его головы вертелись во все стороны.
Смотря на этого Евсея Горыныча, я вспомнил рисунки разных драконов, но ни один из этих рисунков не был похож на это чудовище. Не исключено, что увидев его во сне, я бы мог потом получить инфаркт миокарда… А как омерзительно было стоять и смотреть, как одна голова чудовища тянется к твоему рту, будто желает с тобой поцеловаться, а другая голова в это же самое время находится за твоей спиной или у твоих ног. И что длинная шея такая должна быть у чудовища, чтобы его головы могли двигаться во все стороны на весьма большие расстояния?
Кроме меня одного, рядом с чудовищем никого не было.
И я даже не знал, что мне делать?
Долго стоять было противно, к тому же долго стоять не люблю и не могу из-за больных ног (в ранней молодости много бегал, прыгал, после чего появились варикозные узлы на ногах). Что делать? Что сказать ему и понимает ли вообще это чудовище нашу речь?!
Смотреть на чудовище в его противные красные и выпученные глаза омерзительно, так как было ощущение, что он мог плюнуть мне в лицо… А если отводить постоянно голову в сторону, что я и делал, это могло вызвать у чудовища раздражение.
Чудовище молча смотрело на меня, а я, потупив взор, смотрел на пол. Не смотреть же постоянно в сторону?
– И чего… чего мы… молчим? – спросил Евсей Горыныч.
Голос у него оказался низким, почти бас, что ли.
Почему – то он говорил с остановкой, делая часто не к месту и к месту паузы.
Для того, чтобы слушащие его могли не забывать каждое начальственное слово и запоминать каждое его начальственное слово?