Раздался стук в дверь.
Коля открыл дверь, отходя от нее и впуская нового чиновника, едущего тоже в вагоне. Вид вошедшего чиновника ошарашил меня. У меня вытаращились глаза, я поднял указательный палец, вытягивая его в сторону вошедшего.
– Что это такое вошло?! – спросил тихо я, не понимая.
Конечно, мой дорогой читатель, тут и поневоле удивишься, когда входит некто в дорогом темном костюме с пятью руками, но… без головы!
– Смотрите, на нем лица нет… – сказал я.
– Конечно, лица нет, если у него головы нет, – поправил меня Коля. – Ну и что с этого?
– А зачем нашему человеку голова? – засмеялся Иван Васильевич. – Она в общем-то не особенно требуется, а вот руки нужны! Чем больше рук, тем больше хватательный рефлекс лучше развит! Побольше бы захапать!
– Да, – согласился я, – брать взятки и тащить госимущество можно и без головы…
– Ай да молодец, какой у нас догадливый быдл – класс попался!
Некто без головы потряс всеми пятью руками.
– Это что он хочет сказать? Эй, всадник без головы, я ничего не понял! – сказал я, смеясь. – Я язык жестов не знаю.
– Он не всадник без головы, – пояснил Иван Васильевич, – он чиновник высокого ранга без головы и мозгов, понятно? У него целых пять рук, а у меня только четыре! Чем больше рук, тем выше чиновник находится, тем выше его государственный пост. До его уровня пяти рук еще дорасти надо!
– Без мозгов расти тоже можно, стало быть?
– Конечно, можно и даже нужно, – объяснял Иван Васильевич, – иногда голова чиновнику только мешает в его трудной и сложной работе. Ему не думать ведь надо, а действовать: подписать, дать на подпись, что-то у кого-то зачем-то взять и другому дать на лапу, отказать в просьбе быдл-классу, отказать кому-то в аудиенции, накричать на кого-то из посетителей… Зачем здесь голова ему? Только одни рефлексии, только одно интеллигентское нытье, ну, зачем оно, всем уже надоело… Зачем это нытье, лучше быть без головы и мозгов!
Я удивился такой смелости и неожиданной откровенности чиновника:
– Вы так откровенно мне говорите о своей деятельности, будто знакомы со мной долгие годы. А если я кому передам ваши слова?
– Ничего не скажешь, – строго ответил мне Иван Васильевич, – не скажешь, побоишься нас… Если что всплывет, я просто скажу, что опять меня оклеветали, подам на обидчика в суд и обязательно выиграю дело в суде! Все суды нас всегда поддержат, ясненько? Уже бывали преценденты… Валяйте, жалуйтесь на меня, клевещите на высокого чиновника, если не побоитесь.
– Если мы его сначала отпустим, – добавил Коля.
– Я к вам, кажется, на работу не нанимался!
Некто без головы вышел из купе, не закрыв за собой дверь.
Шум и крики в коридоре усилились. Я высунулся в образовавшуюся щель и увидел непонятную возню под ковром на полу.
– Неужели они и в самом деле дерутся под ковриком? – вырвалось у меня.
– А что, – ответил Иван Васильевич, – обязательно на виду у всех драться?
– Да, – поддержал его Коля, – чтобы все видели, как чиновники дерутся?
– А борьба чиновников – это обязательное их занятие? – продолжал спрашивать я, смотря, как коврик постоянно ходил ходуном.
– Мы не можем открывать быдл – классу все наши секреты, – осторожно ответил Иван Васильевич, – достаточно и того, что я слишком разоткровенничался с тобой…
Поезд резко затормозил, я слегка ударился головой о стену купе.
– Что такое? – недовольно спросил Коля, смотря в окно. – Непредвиденная какая-то станция?
Я ничего не сказал, потирая ушибленное место.
Шум в коридоре прекратился.
Двое чиновников встали с пола, приглаживая волосы и отряхивая костюмы от пыли.
– И кто из вас выиграл? – спросил я обоих бывших противников, закончивших свою подковерную борьбу.
Но они прошли мимо, даже не посмотрев на меня и не отвечая.
– А тебе какое дело? – удивился Иван Васильевич. – Кому надо, тот и выиграл. Мы как-нибудь сами, чиновники, между собой разберемся и выясним отношения… У нас есть свои правила борьбы, свои собственные ранги в борьбе подковерной.
– Интересно как! – усмехнулся я, удивленно глядя на обоих чиновников в купе. – И какие это ранги?
– А как в этих самых… в этих… заморских… восточных единоборствах есть разные даны, да?
Коля кивнул.
– Вот, так и у нас тоже есть даны, – объяснял Иван Васильевич, – к примеру, у нашего Коли самый первый дан подковерной борьбы. А у меня пятый дан.
– А у этого чиновника без головы и мозгов, но с пятью руками, какой дан?
– У него высокий седьмой дан!
– А у этого… Евсея Горыныча?
– У нашего всеми уважаемого и всеми почитаемого Евсея Горыныча самый высокий десятый дан!
– Ясно, – подытожил я, – он всех вас лупит под ковром, чтобы остальные не видели, да?!
– Как можно с такой иронией говорить о нашем начальнике?
– Интересно, а он там в пыли под ковром один на один сражается? Или против нескольких сразу может? И без секретаря, без референта может один сражаться? Без приготовленных речей, написанных на бумажке для него, без помощи своих телохранителей?
– Хватит тебе ерничать!
– А что я такого крамольного спросил? – удивился я. – И какое у него образование?
Оба чиновника переглянулись, отвечая одновременно:
– У кого, у самого Евсея Горыныча?
– У него самого, самого, самого главного из ваших чиновничьих главных? – съязвил я, не унимаясь.
– Кажется, у него юридическое или педагогическое образование.
– А у чиновника без головы и мозгов?
Мне никто не ответил.
Тогда я повторил свой вопрос.
После короткой паузы мне ответил Иван Васильевич:
– У него за плечами строительный вуз, а работает он чиновником в сфере здравоохранения и социальных вопросов.
– Как без соответствующего образования чиновник может работать в незнакомой ему отрасли? И еще без головы и мозгов?
Иван Васильевич замялся:
– Тебя мы забыли спросить об этом.
– А вы сами имеете образование? – осторожно спросил я Ивана Васильевича.
Тот кивнул, отвечая:
– Имею, мой дотошный и весьма любознательный быдл – класс! У меня ветеринарное образование.
– Какое?!
– Говорят тебе: ветеринарное образование, ветеринар я по профессии, – ответил, усмехаясь, Иван Васильевич, – а курирую отдел по экономике, недвижимости, финансовым бумагам, добыче нефти. А ранее я был в должности замминистра внутренних дел.
– И всё получалось у вас? Не понимаю: все у вас чиновники работают не по своей профессии.
– А зачем им эта профессия? Чтобы потом копейки получать? Чиновник – это номенклатурная должность, самое главное для него получить эту должность!
А потом… потом работать, выслуживаться, шествовать постоянно вверх по вертикали власти! Если его снимут, то потом переведут на другую начальственную должность, поэтому самое главное – занять номенклатурную должность, ясненько, быдл-класс?..
В купе вошел некто без головы и мозгов с пятью руками и вытянул одну из своих рук в мою сторону.
– Ясно, – помрачнев, сказал Иван Васильевич, смотря на меня, – тебя вызывает к себе Евсей Горыныч!
– Это зачем?
– Не бойся, не съест… – хихикнул Коля.
– А если я не пойду?
– Тебе нужны неприятности, побои, наручники? Или сам спокойно встанешь и пойдешь?
Я вздохнул, вставая и идя обреченно за вошедшим.
Зрелище было, конечно, не для слабонервных…
Уважаемый читатель, я не хочу никого расстраивать и нервировать, но такого зрелища еще я не видывал!..
Одним словом, жуть…
Я человек спокойный, никогда ни к невропатологу, тем более ни к психиатру не обращался, но, увидев Евсея Горыныча, мне стало страшно до омерзения, если так можно выразиться.
Как в сказке иной, которую когда-то в детстве слушал…
Громадное чудовище зеленоватого цвета возвышалось надо мной, издавая весьма неприятные и непонятные мне звуки, вертя во все стороны своими семью головами.
Моя голова находилась примерно на уровне нижней трети ног, точнее, щупальцев этого чудовища. Головы его тоже были зеленого цвета, но глаза красные, выпученные. Чудовище не двигалось с места, но его головы вертелись во все стороны.