Следующая деревня называлась Цинцеров. Славненькая! Когда-то кто-то перекрасил свой дом, а другим стало завидно. И теперь и справа и слева от шоссе стояли небесно-голубые, и ярко-зеленые, и розовые, и желтые дома — смотреть любо! Юрген подкатил к кооперативной лавке, которая по красоте сильно уступала другим домам. У входа на перевернутых корзинах сидели двое мужчин в вельветовых брюках. Они попивали пиво и поглядывали, как Юрген пристраивал свой мопед и затем зашел в кооператив.
А когда он, неся в руках две булочки и кусок копченой колбасы, вышел, один из них, опустив бутылку, спросил:
— Ты что, еще сегодня собираешься туда добраться?
Юрген посмотрел на ручные часы и, улыбнувшись, с сожалением покачал головой. Второй мужчина, кивнув на булочки и колбасу, сказал:
— Гляди не подавись. Всухую-то.
— Правда, всухую. Да у них нет ничего все уже продали.
Спрашивавший поднялся на вторую ступень крыльца и крикнул в открытую дверь:
— Паула, достань из холодильника бутылку лимонада и принеси сюда!
— Сам поднимись и достань, отозвалась Паула.
У нас здесь магазин, а не ресторан, Отто.
— Это я еще давеча заметил, — сказал Отто, подмигнув Юргену, и снова преспокойно уселся на корзину.
Секунд через десять в дверях показалась Паула и кинула Отто зеленую бутылку лимонада с старинной «вечной» пробкой. А он, передав ее Юргену, показал на дверь и проговорил:
— Жена. Всегда такая.
У лимонада был такой же вкус, как и цвет, зеленый. Знатоки зеленых лимонадов отлично знают, что это значит. Остальные пусть думают что хотят. Юргену важна была температура. Хорошо бы похолодней. Он выпил бутылку одним духом, оставив на два пальца жидкости.
— Парень выпить может, — похвалил Отто, обращаясь к собутыльнику.
— Да брось ты! — сказал тот, явно не намереваясь вступать в разговор. Должно быть, он был из тех, что молчат, как цементные львы.
Зато Отто не собирался молчать.
— А ты когда-нибудь ездил так далеко, Вилли? — спросил он.
— Нет, — ответил Вилли и высморкался весьма элегантно, приложив палец к ноздре.
— Ничего я понять не могу, — сказал Отто. — Когда был молодой, я все в Париже хотел побывать, посмотреть на него с этой самой Эйфелевой башни, и какая-нибудь там Колетта чтоб со мной рядом стояла. — Честное слово, на велосипеде в Париж собирался. Да так и не рискнул.
— Ишь Колетту какую-то выдумал! С тебя станет.
— А потом вот женился на Пауле. А за ней не такие, как я, ухлестывали. Верно я говорю, Вилли Фезе?
Вилли Фезе ничего не ответил, а достал из кармашка громадную сигару и так основательно раскурил ее, что только искры полетели.
Юрген с удовлетворением отметил про себя: хорошо еще, что эти мужики не кровожадные сицилианцы и не мстительные курды! Но все же он решил утихомирить разбушевавшихся цинцеровцев. И кто бы мог подумать, что за этой Паулой так много народу ухлестывало! А ведь только благодаря его, Юргена, появлению, Отто об этом и вспомнил.
— Правда, погодка хороша? — сказал Юрген. — Для сельского хозяйства, я имею в виду.
Вилли Фезе опустил горевшую, как факел, сигару и посмотрел на Юргена так, будто он заявил, что огурец следует причислить к масличным культурам. А Отто, хлопнув себя по обтянутой вельветом коленке, сказал:
— Да-да, ничего не скажешь! — И расхохотался.
«Хоть у одного настроение поправилось», — подумал Юрген.
В дверях опять показалась пользовавшаяся таким большим успехом Паула.
— Да, парень, — сказала она Юргену, — сильно печет! А ты прав: увидят люди, как двое тут сидят, еще подумают, хлеб сам в амбар переберется. Сухота такая, что не до смеха!
Отто принял выпад Паулы на свой счет и сразу же перестал смеяться. У кого глаза зоркие, тот успел бы заметить: на лице Вилли Фезе промелькнула злорадная улыбка и тут же погасла. Должно быть, радовался, что в свое время достиг только почетного второго места.
— Пора мне, — сказал Отто. — Надо за порядком приглядеть.
— Да-да, — проворчала Паула. — Гляди-гляди, да не заглядывайся.
И этого нам не миновать: едет, едет себе человек и рано ли, поздно ли, а приедет он к перекрестку. И в романах это так же, как на шоссе: направо пойдешь… налево пойдешь… Невольно и призадумаешься. Вот основная дорога, вот второстепенная. Можешь ты первым ехать или надо подождать? Как выбрать новое направление и цель? Цель — это, конечно, главное. К цели следует стремиться не окольными путями Впрочем, это на дорогах и на шоссе. В романах иначе. Романам свойственно приближаться к цели именно окольными путями, то есть всякими объездами. Более того, они целиком состоят из окольных путей, даже самые прямолинейные. Разве это не окольный путь, если в романе, скажем, написано: «Небо было чисто-голубым, когда господин NN вышел из дому»? Ведь господин NN всего-навсего пешеход. Он не летчик, который через летное поле направляется к месту стоянки самолета, он и не яхтсмен, шагающий к лодке перед регатой. Да какой же это роман без окольных путей и всяческих объездов!