Кое-кто из ребят рассмеялся, но только очень немногие. Юрген быстрыми шагами направился к учителю. Тот сучил кулаками около носа своего партнера, приговаривая:
— Чемпион набирает очки. Его левая прямая обеспечивает ему успех…
— Извините, — сказал Юрген, все еще находясь под впечатлением решительных слов чемпиона, успешно защищающего свой чемпионский титул.
— …и во второй раз гонг спасает претендента от нокаута, — проговорил учитель. — И вы желаете?
— Не представится ли у вас возможности, — сказал Юрген, — понимаете…
— Представляется. Весь первый этаж в нашем распоряжении, — ответил учитель. — Помолчать можешь?
Ночью на небесах, должно быть, приняли новое решение относительно метеорологических условий. Когда Юрген пришел на пляж, с севера дул беспокойный холодный ветер и взбивал небольшие волны. Несколько туристов-моционщиков (ранние пташки) стойко топали по прибитому волной песку. А пришедшие принимать солнечные ванны с недоумением поглядывали на резко изменившийся пейзаж, прижимая к груди свои пледы и простыни. Дежурные пловцы, члены спасательной службы, встретили крепкую волну с обычным для них хладнокровием — подняли сигналы штормового предупреждения и исчезли. Купаться запрещено!
Вот так и всегда. Во-первых, купаться в Балтийском море можно хорошо, только когда волны. Во-вторых, когда волны, купаться запрещено. Всегда так!
— Но мы поборемся с штормом, без страха ринемся в бушующую стихию! — проговорил Юрген, это отчаянное дитя суши.
Быстро раздевшись и не успев еще замерзнуть, он плюхнулся в воду, прежде чем появились предостерегающие сигналы разума. Так всегда и бывает: сначала человек плюхается в воду, а потом уже разумно рассуждает. Как хорошо! Как все просто! Ведь вдруг тебе уже восемьдесят стукнет, а ты еще ни разу не купался в штормовом море! Дорогие мои, так ведь тоже нельзя! И Юрген бросился в пенящийся прибой, нырял, как тюлень или дельфин, взмывал на гребень волны, летел вниз, пыхтел, кряхтел, отдувался, даже закричал, как чайка, и заревел:
— «Воде скажи спасибо, коль чисто все и любо!»
И все время Юргена не покидало ощущение, будто кто-то восторженными глазами следит за ним. Неотступно следит за одиноким безумным пловцом…
И действительно, зоркие глаза следили за одиноким безумным пловцом. Он еще только вошел во вкус, как раздался свисток и чей-то предупреждающий крик. На пляже появились два долговязых типа. Одного из них Юрген сразу окрестил Свистуном, а второго — Крикуном. Но махать они махали в унисон. Он тоже приветливо помахал им, высунув руку повыше из воды, и тут же нырнул в зеленую бушующую стихию. Когда он вынырнул, Свистун, должно быть чувствуя себя превосходно в этой самой стихии, подплыл уже довольно близко. Тут-то выяснилось, что он умеет не только свистеть, но и говорить.
— А ну-ка, дружок! — сказал он.
Никогда подобные обращения не нравились Юргену, и он отплыл подальше. Однако Свистун оказался из хватких. Он схватил руку нелегального безумца-пловца, сдавил ее силой в 120 атмосфер и не отпускал до тех пор, покуда оба не обрели твердой почвы под ногами. И если честно признаться, то и здесь он не отпустил Юргена. Говорить он хоть и умел, но почти не пользовался своим даром. Только еще один раз сказал: «Ну-ка, дружок!» Но зато Крикун, как и следовало ожидать, был более велеречив. Похожий на своего товарища, словно это были два гребца из одной команды, Крикун сказал:
— Ваше безответственное поведение ставит под угрозу и вас и других. Неужели вы думаете, что мы заинтересованы рисковать жизнью из-за вашего легкомыслия? Вам, должно быть, неизвестно, сколько человеческих жизней уносит каждый год подобная безответственность?
Свистун тоже переключился со знака восклицательного на знак вопросительный. Он спросил:
— Ну, как, дружок?
— Я, конечно, сознаю, но это же так весело.
— В штормовом море ничего веселого нет. Нам, например, совсем не весело выуживать ваш посиневший труп из воды. Совсем не весело.
Понятно, что это был невеселый человек.
— Забирайте вещи и следуйте за нами.
— Куда это?
— На лекцию.
Что ж Юргену было делать? Удрать? Или дать обоим по физиономии? А может быть, намекнуть, что перед ними не кто иной, как смотритель дамб и плотин?!
Юрген подобрал с земли свои вещи, и они гуськом зашагали к станции спасения на водах.
Свистун предупредительно открыл перед ними дверь. При этом ему, должно быть, пришло на ум еще одно слово, и он сказал:
— Так-то, дружок!
Он мог бы сказать что угодно. Мог бы даже запеть арию Фигаро или подпрыгнуть козликом — Юрген ничего не слышал, ничего не почувствовал, не ощутил ничего на вкус, сейчас он только видел!