– И какого рода этот свет?
Найтспор, казалось, не хотел отвечать, но, поскольку Маскалл все сверлил его глазами, он выдавил:
– Если бы свет не тянул так же, как он давит, как бы цветы ухитрялись поворачивать головки вслед за солнцем?
– Не знаю. Но вопрос в следующем, для чего эти бутылки предназначены?
Пока он говорил, положив руку на меньшую бутылку, другая, лежавшая на боку, случайно перекатилась таким образом, что металл зацепился за стол. Он сделал движение, чтобы остановить ее, его рука уже опускалась, как вдруг бутылка исчезла у него на глазах. Она не скатилась со стола, а действительно пропала – ее не было нигде.
Маскалл уставился на стол. Через минуту он поднял брови и с улыбкой повернулся к Найтспору:
– Послание становится еще более загадочным.
Найтспора, казалось, одолевала скука.
– Открылся клапан. Содержимое через открытое окно устремилось к солнцу, унося с собой бутылку. Но бутылка сгорит в земной атмосфере, и содержимое рассеется и не достигнет солнца.
Маскалл внимательно слушал, и улыбка сходила с его лица.
– Что-нибудь мешает нам провести эксперимент с другой бутылкой?
– Поставь ее обратно в шкафчик, – сказал Найтспор. – Арктур еще за горизонтом, и ты добьешься того, что лишь разрушишь дом.
Маскалл остался стоять у окна, с грустью глядя на залитую солнцем пустошь.
– Крэг обращается со мной, как с ребенком, – наконец заметил он. – И возможно, я действительно ребенок... Мой скептицизм должен казаться Крэгу очень забавным. Но почему он предоставил мне выяснить все это в одиночку – ибо тебя, Найтспор, я не считаю. Но когда Крэг будет здесь?
– Я думаю, не раньше, чем стемнеет, – ответил его друг.
4. ГОЛОС
К тому времени шел уже четвертый час. Почувствовав голод, так как они ничего не ели с раннего утра, Маскалл спустился вниз, чтобы поискать еду, впрочем, не надеясь найти хоть что-нибудь, напоминающее пищу. В кухонной кладовке он обнаружил мешок заплесневелой овсяной крупы, до которой невозможно было даже дотронуться, немного вполне хорошего чая в герметичной банке и консервную банку с говяжьим языком. Но что самое лучшее, в буфете в столовой он наткнулся на нераскупоренную бутылку первоклассного шотландского виски. Он тут же принялся готовить импровизированную трапезу.
Из бачка во дворе после изрядных усилий побежала наконец чистая вода, и он промыл и наполнил старый чайник. Один из кухонных стульев был разломан на дрова с помощью тесака для мяса. Легкое сухое дерево хорошо пылало в камине, чайник закипал, были извлечены и вымыты чашки. Спустя десять минут друзья обедали в библиотеке.
Найтспор ел и пил мало, зато Маскалл не страдал отсутствием аппетита. За неимением молока, он воспользовался виски, смешав почти черный чай с равным количеством спиртного. Эту смесь Маскалл пил чашку за чашкой, и даже после того, как язык кончился, он продолжал попивать.
Найтспор вопросительно посмотрел на него.
– Ты намереваешься прикончить бутылку до прихода Крэга?
– Крэг не захочет, а делать что-то нужно. Мне как-то неспокойно.
– Пошли, взглянем на местность.
Чашка повисла в воздухе на полпути ко рту Маскалла.
– У тебя есть какая-то цель, Найтспор?
– Давай пройдемся к Соргийскому ущелью.
– Что это?
– Достопримечательность, – ответил Найтспор, покусывая губу.
Маскалл допил чашку и поднялся на ноги.
– Всегда лучше прогуляться, чем напиться, и особенно в такой день... Это далеко?
– Три-четыре мили в один конец.
– Ты, видимо, что-то задумал, – сказал Маскалл, – я начинаю считать тебя вторым Крэгом. Но если так, тем лучше. Я уже нервничаю и нуждаюсь в происшествиях.
Они вышли из дома через дверь, оставив ее приоткрытой, и вновь оказались на дороге через пустошь, по которой пришли из Хайллара. На этот раз они направились по ней дальше, мимо башни. Когда они проходили мимо, Маскалл разглядывал это сооружение с интересом и недоумением.
– Что это за башня, Найтспор?
– Мы отправляемся с площадки наверху.
– Нынешней ночью? – бросив на него быстрый взгляд, спросил Маскалл.
– Да.
Маскалл улыбнулся, но глаза его были серьезными.
– Так значит, мы смотрим на врата Арктура, а Крэг сейчас едет на север, чтобы их отпереть.
– Мне кажется, ты больше не считаешь это невозможным, – буркнул Найтспор.
Через милю-другую дорога отходила от берега моря и резко поворачивала вглубь материка, пересекая холмы. Они оставили ее и ступили на траву. Найтспор был проводником. Некоторое время они шли вдоль скалистого обрыва по еле приметной овечьей тропе, но еще через милю и она исчезла. Им пришлось пробираться, поднимаясь и спускаясь по неровным склонам холмов и перебираясь через глубокие овраги. Солнце скрылось за холмами, и незаметно наступили сумерки. Вскоре они достигли места, откуда дальнейшее продвижение казалось невозможным. Выступ горы круто спускался к самому обрыву, образуя непроходимый откос, покрытый скользкой травой. Маскалл остановился и погладил бороду, гадая, что они должны предпринять дальше.
– Здесь придется немного карабкаться, – сказал Найтспор.
– Мы оба привыкли лазать, ничего тут сложного нет.
Он указал на узкий карниз, вьющийся вдоль пропасти несколькими ярдами ниже того места, где они стояли. В ширину он был от пятнадцати до тридцати дюймов. И, не ожидая согласия Маскалла на это опасное предприятие, он тут же спрыгнул вниз и быстрым шагом направился вдоль карниза. Видя, что тут ничего не поделаешь, Маскалл последовал за ним. Выступ имел протяженность не более четверти мили, но двигаться по нему было трудно; он отвесно обрывался к морю, лежавшему четырьмястами футами ниже. В нескольких местах им приходилось пробираться боком, осторожно переставляя ноги. Снизу доносился низкий грозный рев прибоя. Завернув за угол, карниз расширился, образуя скалистую площадку приличных размеров, и резко закончился. Узкий морской залив отделял их от тянущихся по ту сторону скал.
– Поскольку дальше не пройти, – сказал Маскалл, – я полагаю, это и есть твое Соргийское ущелье.
– Да, – ответил друг, опускаясь сначала на колени, а затем растянувшись во весь рост лицом вниз. И, подвинувшись так, что голова и плечи свешивались через край, он стал вглядываться прямо вниз, в воду.
– Что интересного там внизу, Найтспор?
Не получив, однако, ответа, он последовал примеру своего друга и через минуту смотрел сам. Ничего такого видно не было, тьма сгустилась, и море было почти невидимо. Но пока он напрасно вглядывался, он услышал нечто, похожее на удары барабана на узкой полоске берега внизу. Звук был очень слабым, но вполне отчетливым. Четыре такта со слегка подчеркнутым третьим ударом. Он слышал этот звук все время, пока лежал. Удары совсем не тонули в гораздо более громком шуме прибоя, почему-то казалось, что они принадлежат иному миру...
Когда они снова поднялись на ноги, он спросил Найтспора:
– Мы пришли сюда только для того, чтобы услышать это?
Найтспор бросил на него один из своих странных взглядов.
– Местные называют это «Соргийский барабан». Это название ты больше не услышишь, но этот звук, может быть, услышишь не раз.
– А если услышу, что он будет означать? – недоуменно спросил Маскалл.
– В нем свой собственный смысл. Пытайся лишь всегда слышать его все более и более отчетливо... Уже темнеет, пора возвращаться.
Маскалл машинально достал часы и взглянул на циферблат. Седьмой час... Но он думал не о времени, а о словах Найтспора.
Когда они вновь подошли к башне, уже наступила ночь. Дрожащие звезды восхитительно сияли в черном небе. Арктур был невысоко над морем, прямо напротив них, на востоке. Когда они проходили мимо подножия башни, Маскалл вдруг заметил, что дверь открыта. Он резко схватил Найтспора за руку.
– Смотри! Вернулся Крэг.
– Да, мы должны поспешить в дом.
– А почему не в башню? Он, наверно, там, раз дверь открыта. Я поднимусь посмотрю.