Словно в первый раз, Маскалл начал осознавать, где находится. Все его органы чувств принялись открывать ему красоты и чудеса, о которых он прежде и не догадывался. Однообразный пылающий алый цвет песков раздробился на четко различимые оттенки красного. Сходным образом небо разделилось на оттенки синего. Маскалл обнаружил, что сияющий жар Бранчспелла с разной силой воздействует на разные части его тела. Его уши пробудились: атмосфера полнилась шепотами, пески гудели, даже солнечные лучи обладали звуком, напоминавшим тихую музыку эоловой арфы. Загадочные легкие ароматы достигли его ноздрей. Нёбо лелеяло воспоминания о воде нол. Прежде неосязаемые воздушные потоки щекотали и гладили поры его кожи. Его пойгны энергично исследовали внутреннюю природу всех предметов поблизости. Его магн коснулся Джойуинд и ощутил исходящий от нее поток любви и радости. И наконец при помощи своего бреве он молча обменялся с ней мыслями. Эта могучая чувственная симфония потрясла Маскалла до глубины души, и тем бесконечным утром он больше не испытывал слабости.
Время близилось к Блодсомбру, когда они очутились на поросшем осокой берегу темно-зеленого озера, что лежало под Пулингдредом.
Панаве сидел на темном камне и ждал их.
ГЛАВА 7
Панаве
Муж поднялся, чтобы поприветствовать свою жену и гостя. Панаве был одет в белое. У него было безбородое лицо с бреве и пойгнами. Кожа на его лице и теле была такой белой, свежей и мягкой, что напоминала некую новую разновидность чистой, снежной плоти, одевавшей кости. Она не имела ничего общего с искусственно отбеленной кожей современных женщин. Ее белизна и нежность не вызывали похотливых мыслей; очевидно, это было проявление холодного, почти жестокого целомудрия натуры. Волосы Панаве, падавшие на затылок, тоже были белыми, но от силы, не от немощи. Его глаза были черными, спокойными и бездонными. Он был еще молод, однако его черты были столь суровыми, что, вопреки их красоте и соразмерности, он походил на законодателя.
На мгновение магн Панаве переплелся с магном Джойуинд, и Маскалл увидел, как его лицо смягчилось от любви, а ее — расцвело ликованием. Она мягко подтолкнула Маскалла в объятия супруга и отстранилась, с улыбкой наблюдая. Маскалл испытывал неловкость от мужских объятий, но не сопротивлялся; чувство прохладной, приятной апатии охватило его.
— Значит, у чужака красная кровь?
Маскалла поразило, что Панаве говорит по-английски. Его голос тоже был удивительным, абсолютно безмятежным, однако безмятежность эта странным образом казалась иллюзией, результатом мыслей и чувств столь стремительных, что их движения не удавалось заметить. Как такое возможно, Маскалл не знал.
— Почему ты говоришь на языке, которого никогда прежде не слышал? — спросил он.
— Мысль — богатая, сложная субстанция. Не могу сказать, я ли инстинктивно говорю на твоем языке — или ты сам переводишь мои мысли на свой язык, стоит мне их сформулировать.
— Сам видишь, Панаве мудрее меня, — весело заметила Джойуинд.
— Как тебя зовут? — спросил ее супруг.
— Маскалл.
— У этого имени должно быть значение, но, повторю, мысль — субстанция сложная. Это имя связано с чем-то — но с чем?
— Попробуй догадаться, — сказала Джойуинд.
— Существовал ли в твоем мире человек, похитивший что-то у Творца Вселенной, чтобы возвысить себе подобных?
— У нас есть такой миф. Его героя звали Прометей.
— Что ж, в моем сознании ты ассоциируешься с этим поступком, но что это значит, Маскалл, я сказать не могу.
— Считай это добрым знаком, ведь Панаве никогда не лжет и никогда не говорит, не подумав.
— Должно быть, это недоразумение. Подобные вершины мне недоступны, — тихо, но задумчиво произнес Маскалл.
— Откуда ты?
— С планеты далекого солнца. Она называется Земля.
— Зачем ты здесь?
— Я устал от вульгарности, — лаконично ответил Маскалл, намеренно умолчав о своих спутниках, чтобы не упоминать имени Крэга.
— Это благородный мотив, — сказал Панаве. — Более того, он может быть истинным, пусть ты и использовал его, чтобы уйти от ответа.
— До известной степени он вполне истинен, — сообщил Маскалл, с раздраженным изумлением глядя на Панаве.
От того места, где они стояли, заболоченное озеро тянулось на полмили к отрогам горы. Здесь и там на мелководье росли пушистые пурпурные камыши. Вода была темно-зеленой. Маскалл не понимал, как они собираются ее пересечь.