— Конечно хочу! — выпучила я на неё глаза.
— Тогда глотать! Поняла? — переспросила она меня.
— Поняла! Давайте! Я проглочу! — суетилась я. Жаба нагнулась надо мной ещё ниже, капнула мне в рот зелёную жидкость и стала наблюдать.
О! Всемогущая Фея Цветополья! Что? Что? Что это? Во рту у меня горело, как будто хулиганы разожгли у меня там костер и подкидывают туда сухие бревна. Слёзы катились из моих глаз, превращаясь в жемчужины (хитрые лягушки разбирали их на сувениры). Из моего носа валил пар или дым. Я уже даже не понимала, что происходит.
— Глотать! Иначе не полетишь! — крикнула жаба и схватила меня за руку. Я зажмурилась, собрала всю свою волю и протолкнула это варево внутрь себя. Это зелёная жидкость прожигала все на своем пути — от горла до желудка.
— Это точно поможет? — спросила я, но глаза ещё не открыла.
— Ну посмотрим! Кому и одного раза хватает, кому и не помогает. Тебе решать! Хочешь летать, значит поможет. — заключила жаба, — Вся сила в тебе, тебе решать! — пожар внутри меня затих, и я стала погружаться в сон.
— Тссс! — прошептала жаба лягушкам. И я провалилась в волшебные грёзы. Мне снилось Васильковое поле, такое большое и красивое. Я кружилась в хороводе с бабочками и стрекозами. Солнце грело наши крылышки. И в этом сне я точно была счастлива. Я летала!
— Ну всё, красавица, пора просыпаться! — вдруг кто-то издалека сказал мне в ухо, — Вставай! Вставай! Третий день спишь! — голос приближался и становился громче.
— Как третий день? — прошептала я.
— Вот так! Три дня спишь! Уже стала волноваться за тебя. Думала, что рецепт перепутала для варева. — я открыла глаза и даже испугалась, на меня смотрели огромные глаза, они были совсем близко от моего носа.
— Ааа! — закричала я.
— Ааа! — крикнула жаба и отскочила от меня, — Ты что так орёшь? Напугала!
— Извините! Я и сама испугалась спросонья! — сказала я и улыбнулась. Я села и потянулась так сладенько, что самой стало завидно, — О! О! О! Смотрите, какая я стала! — я лыбилась от уха до уха.
— Вижу, — улыбалась жаба, — ну-ка на ноги встань! — я, помогая себе руками, встала на ноги, попрыгала и захлопала в ладоши. Уже хотела обрадоваться, но поняла, что крылья мои не подключились (у феечек, когда они хлопают в ладоши от радости, крылья начинают быстро махать, а сейчас они безжизненно висели).
— Ну что же, надо повторить процедуру! — заявила жаба, — Ты перекуси пока, а то опять вырубишься на три дня! — сказала она и ушла варить свое варево. Я рухнула на живот и уткнулась лицом в цветок. Я сдерживалась, чтобы не плакать, дабы не разбазаривать своей жемчужинки.
— Салат будешь? — спросили лягушата, — Свеженький! Надо поесть, чтобы силы были у твоих крыльев поднять тебя в небо.
— Не хочу! — буркнула я.
— Просто варево на голодный желудок заходит ещё хуже, будет жечь со страшной силой.
— Давайте свой салат! — подняла я свою голову, вспомнив про пожар во рту в первый раз, — Из чего он?
— Лепестки ромашек, чуть нектара и ещё что-то, жаба не сказала.
— Нектар? — переспросила я, — Давай! Давай! — я уселась есть. Салат был наивкуснейший, лепестки таяли во рту, нектар был наисвежайший. Я была почти счастлива. Почему почти? Да просто мысль про крылья не покидала меня. Феи не могут не летать, как жить — то тогда? Что делать? Я заметила, что начинаю впадать в панику от своих мыслей. Так! Стоп! Ну, в конце концов, буду ходить по земле. До Цветополья пешком, конечно, далеко идти и долго, но все же возможно. Или можно на ком-нибудь долететь. Выходы — то есть. Главное — не запугать себя и не получить депрессию. «Так! Соберись!» — скомандовала я себе, «Безвыходных ситуаций не бывает (вспомнила я слова Ёжика). Точно! Я найду выход! А где мой волшебный порошок?» — вспомнила я, пошарила по карманам и обнаружила целый пакет волшебного порошка.
— Не, девонька! Моё варево и твой порошок — дело несовместимое! — вдруг послышалось сзади меня. «Она что, мысли читает?» — спросила я саму себя, не оборачиваясь, — Читаю, читаю! И мысли, и чувства! И от твоих мыслей у меня бородавки потемнели на спине. — сказала Бартон спокойным голосом. «О! Всемогущая Фея Цветополья! За что мне всё это?» — сказала я про себя, — А кто она? — спросила жаба, — Ну эта, Фея Цветополья, про которую ты все время вспоминаешь? Богиня какая? Или это ругательство?