Утром мы прибываем на соседний остров Лейте. К умытому, но уже снова знойному небу поднимаются облака, белые, как дым паровоза. Именно здесь Китайское море смешивает свои воды с водами Тихого океана, отсюда открывается широкий горизонт приключений — свободная морская гладь, путь к Гаваям — последним островам мира. Высаживаемся в Таклобане, расположенном в маленькой бухте в северной части острова. В этот небольшой городок не доходит дыхание открытого моря; тут царит жгучая скука. Иногда сюда заглядывают торговые суда — за копрой. Другие пароходы, поменьше, курсируют между островами архипелага. Эти старые, грязные суденышки заволакивают морской канал надоедливым дымом. Порой они не возвращаются, затонув во время тайфуна вместе с пассажирами и их грузом: ручными корзинами с кокосовыми орехами, утоляющими жажду. Об этих кораблекрушениях говорить не принято. Тайфун пролетает, светлеет промытое небо, жизнь продолжается…
Таклобан, 26 октября. Мы остановились в единственном терпимом отеле города (всего их здесь три или четыре). Название громкое — «Гранд Отель». На Филиппинах испанскими остались только имена, фамилии, цифры и некоторые вывески. Население изъясняется на примитивном английском языке и диалекте своего острова, а иногда также на тагалоге, являющемся наряду с английским официальным языком этой двуязычной страны. В «Гранд Отеле» воздух не кондиционирован — не в пример большинству гостиниц Манилы. Тут вполне можно задохнуться. В душевой я обнаруживаю огромного черного паука. Чтобы избежать бессонницы, мне остается искать пристанище в Клубе летчиков, открытом в ночное время.
Анита, одна из официанток бара, где мы лакомимся крупными жареными креветками, предостерегает меня:
— В Клубе летчиков люди часто дерутся боло.
Боло — это длинный нож, которым филиппинские крестьяне пользуются для рассекания кокосовых орехов. Слова Аниты возбуждают во мне тревожное любопытство — то, что вернее всего способно толкнуть на безрассудство.
Не проходит и часа с тех пор, как мы сидим в зале Клуба летчиков, а завсегдатаи уже затеяли драку и пускают в ход табуретки. Едва успевают вынести раненого, как молоденькие девушки — платные партнерши — принимаются танцевать друг с другом. Мужчины еще смотрят исподлобья. Зажжены все лампы, на проигрыватель поставлена самая веселая пластинка, как на пароходе в тревожный момент, когда грозит крушение.
Наконец, появляются двое полицейских. Они стоят у стены, на самом верху лестницы, и, заложив руки за портупеи, не выпуская изо рта сигарет, с чванным видом принимают угощение, которое хозяин заведения торопится им преподнести. Это кока-кола, безалкогольный напиток; его пьют повсюду на Филиппинах. Очевидно, этот напиток пришелся филиппинцам по вкусу, а может быть, они стремятся приобщиться к современной цивилизации?
Позже мы с девушками спускаемся на пустынную набережную. Воздух недвижим. С минуты на минуту должен отойти почтовый пароход на Манилу. Под лампами, не защищенными плафонами, на циновках устроилось несколько пассажиров. На затихшей палубе слышится чей-то кашель. Освещенный, почти пустой пароход, напоминающий своей белизной больницу, душная ночь и мы на пристани затерянного острова в обществе незнакомых девушек — все это очень похоже на приключения, о которых мы столько читали в книгах и которые так часто видели в кино. И вдруг я открываю, какая в этом пустота! Мне жаль тех, кому нравится бороздить моря, скитаться по континентам из конца в конец, преодолевать дальние расстояния, открывать случайные двери, драться по ночам, просыпаться, не помня, где заснул, а при отъезде цинично усмехаться уголками губ и щурить свои выцветшие глаза — равнодушные глаза вечного странника. Я не люблю приключений, освещенных кораблей, черной воды, незнакомых девиц на пристани, у меня нет той жажды необычного, которая иногда мучит людей, как бессонница. Я ищу медленно постигаемую сокровенную правду о человеке.
Таклобан, 21 октября. Эта «сокровенная правда о человеке» открывается мне с наступлением дня. Я прогуливаюсь по городу в обществе командированного сюда представителя Всемирной организации здравоохранения: ему захотелось показать мне красоты и язвы острова. Вдоль мутной и грязной реки протянулся целый квартал домов из серого дерева, поставленных на сваи. Повсюду следы наводнения: вынесенные на берег отбросы, зловонная тина. На острове Лейте выпадает два с половиной метра осадков в год — подобное можно наблюдать только в Англии. Это сильные теплые ливни, после которых поднимаются тяжелые испарения. Серые дома у реки выходят на своего рода причал, к которому не пристает ни одно судно. Лежа плашмя на мостках этого причала, женщины моют в реке темно-зеленые овощи.
Единственное место, где оживают яркие краски, это базар, расположенный в центре торгового квартала. Здесь продают фрукты, рыбу, овощи и большие, валяющиеся прямо на земле корни ямса — пищу бедняков. Деликатесом являются утиные яйца, высиженные до того момента, когда утенок готов пробить клювом скорлупу. Такое яйцо варят в кипятке и затем едят эту своеобразную начинку, выплевывая косточки и перья.
За прилавками стоят старухи, морщинистые, как индианки. У некоторых во рту сигары, зажатые губами возле самого огонька. Поодаль мужчины развлекаются игрой, напоминающей триктрак. Пезо переходят из рук в руки. Пезо равен половине доллара. Два пезо — дневной прожиточный минимум семьи. Поэтому исход игры представляет значительный интерес для филиппинской бедноты.
Петушиные бои — национальная страсть на Филиппинах. Сеансы петушиных боев сопровождаются обычно многочисленными пари. Птиц этих холят, выкармливают зерном и даже мясом, каждую неделю купают. Выражаясь фигурально, боевой петух в бедном доме — единственный член семьи, на которого возлагаются серьезные надежды. Став чемпионом, он приносит крупные выигрыши.
Нам сообщили, что сегодня в Пало, в нескольких километрах от Таклобана, состоятся петушиные бои. Мы являемся в Пало. Арена представляет собой большой круг, по краям которого возвышаются расположенные амфитеатром скамьи. Перед входом, возле торговок фруктами, видим участников боя. Петухи со связанными лапками лежат прямо на земле, как на птичьем базаре. Время от времени они хлопают крыльями, и в горячем воздухе вздымаются столбы пыли.
Все скамьи вокруг арены заняты. Зрители выкрикивают ставки, бьют по рукам, размахивают кредитками; по разгоряченным лицам стекает пот. На арену, прижимая петухов к груди, выходят двое мужчин. Чтобы раззадорить своих питомцев, хозяева пощипывают губами их шеи, но это скорее похоже на ласку. Потом натравливают петухов друг на друга, сначала придерживая, до тех пор, пока перья на шее у птиц не начнут топорщиться, и, наконец, выпускают из рук. Взлетает туча пыли, люди кричат все громче, наклоняются вперед, чтобы лучше видеть; сверкают остро отточенные наконечники, закрепленные на шпорах. В воздух летят перья. Петух еще прыгает, роняя крупные капли крови, потом падает и медленно вытягивает лапки. Победителя уносят. Хозяин подбирает мертвого петуха. Из чувства благоговения филиппинец не съест своего любимца, хотя, быть может, завтра у него будет пусто в желудке…
Моллюски острова Лейте
Пало, 28 октября. В Пало обосновалась бригада Всемирной организации здравоохранения. Год тому назад здесь начали планомерную борьбу с одним из распространенных заболеваний на острове — билгарциозом.