Кино смотрела на безлюдную площадь, стараясь выкинуть из головы жуткую картинку, которая там вырисовывалась.
«И вот, десять лет назад, ранним весенним утром наше восстание началось. Сначала мы напали на арсенал гвардейцев, захватили оружие и взрывчатку. Вы понимаете, обычным людям было категорически запрещено иметь оружие. Обычное дело. Чем хуже государь, тем сильнее он боится вооружённой толпы. Как бы то ни было, нам удалось захватить много оружия. Даже некоторые гвардейцы присоединились к нам. Мы планировали штурмовать дворец и свергнуть короля. Но в итоге нам и свергать — то оказалось некого — он трусливо бежал».
Мужчина замолк на минуту, улыбаясь.
«Бескровная революция».
Так прокомментировал Гермес.
«Примерно так. Король и его семья… Нет, король и его сокровища, если уж быть точным, — были спрятаны в большой телеге, которая направлялась прочь из страны. Мы нашли их довольно быстро».
Он иронично фыркнул.
«Ещё бы мы не нашли. Он нагрёб так много сокровищ, что они блестели из — под груды овощей, в которых их прятали. Так что революция свершилась с минимальными потерями».
«Впечатляет. А что случилось дальше?»
Так воскликнул Гермес, подгоняя рассказчика.
«Дальше? Мы установили новую систему правления — демократию. Мы хотели править сами — новый стиль жизни, новая система законов. Мы никому не предоставляли особых прав, всё решалось всенародным голосованием. Мы поклялись, что ни один человек, никогда не будет править этой страной. Она принадлежит всем и каждому».
«Звучит… идеально».
Так сказала Кино.
«Да, действительно. У кого — то появлялись идеи насчёт управления, или общественного блага, и все обсуждали их. Затем мы проводили голосование, чтобы узнать, сколько человек их поддерживает. Если большинство было согласно, то мы принимали закон. Прежде всего, мы решили, что будем делать с нашим бывшим королём».
«И что вы решили?»
Так спросила Кино, хотя и подозревала, что уже знает ответ.
Мужчина прищурил глаза.
«По результатам голосования 98 процентов настаивали на казни короля, его любимчиков и всех их семей».
«Этого я и боялся».
Так прошептал Гермес.
«Королевская семья была схвачена и казнена».
Мужчина сказал быстро, словно желал поскорее промчаться мимо этих воспоминаний.
«И когда с ними было покончено, мы решили, что эпоха страха и отчаянья наконец — то минула. И мы стали заниматься перестройкой системы управления. Сначала мы создали конституцию. В первой статье говорилось, что страна принадлежит всем и управляться она будет по закону большинства. Затем мы решили вопросы налогов, полиции, защиты, принятия законов…»
На секунду он нахмурился, словно потерял нить рассказа, затем его взгляд снова прояснился.
«Больше всего мне понравилось налаживать систему образования. Решать, как учить детей — будущее нашего города…»
Так он сказал и закрыл глаза. Несколько раз кивнул головой, снова открыл глаза и посмотрел на Кино так, словно только что вспомнил о её присутствии. Она наклонилась вперёд.
«Так что случилось? Как от такой идеи вы пришли к… к этому?»
Так она спросила и махнула рукой в сторону пустующих улиц.
Мужчина сделал глубокий вдох. Посмотрел на неё.
«Вас зовут Кино? Я слышал, как ваш мотоцикл так вас назвал. Можно я…»
«Да, Кино. Конечно, вы можете меня так звать. А это Гермес».
Кино кивнула на мотоцикл.
«Меня зовут Канае».
Так он представился и продолжил, подавленно:
«Некоторое время всё было хорошо. Но однажды люди стали говорить ужасные вещи. Ну, если быть честным, в то время они выглядели нелепо, а ужасными казались при взгляде в прошлое. По существу, они говорили следующее: „Голосование отнимает слишком много времени. Мы должны избрать вождя и дать ему право управлять страной несколько лет, а всенародным опросом решать только самые важные вопросы“».
«Ах, я думала, что идея вождя не станет популярна так скоро…»
«Конечно же нет. Если бы мы сделали что — то подобное, и вождь оказался ничем не лучше свергнутого короля, — кто знает, что бы произошло? Мы бы вернулись к тому, с чего начали — планированию ещё одной революции, а люди бы снова страдали и умирали. Мы подумали, что эта группа хочет восстановить монархию, чтобы под покровительством короля улучшить себе жизнь. Это была презренная идея. Естественно, её отвергли подавляющим большинством».