«Нет, они вернутся за ним. Чтобы воздать ему последние почести».
Так ответила Кино. Она спрятала пистолет в кобуру и снова замерла, глядя на тело. Затем подошла к Гермесу и вытащила что — то из — под сетки, накинутой на его перегруженный багажник.
«Что это?»
Так он спросил.
«Дар… для духа умершего».
Кино преклонила колени перед умершим и положила свою серебряную кружку ему на грудь. Затем села на Гермеса, надела шлем и защитные очки. Оставив тело лежать на дороге, они поехали прочь.
Проснулось задремавшее было облако пыли. Оно укрыло тело молодого татанийца. Кино прощальным взглядом посмотрела в зеркальце заднего вида.
«На чей счёт запишется эта смерть?»
Так подумала Кино, направляя Гермеса на запад.
Эпилог
Посреди леса (Потерявшиеся в лесу)
В лесу наступила ночь.
Впереди ряд могучих деревьев образовал навес из листьев. При свете дня листья были светло — зелёными, но сейчас они были чёрными.
Последние язычки пламени затухающего костра мерцали в кругу из больших, переплетающихся корней. Кино сидела около костра, закутавшись в пальто, с закрытыми глазами, в колыбели толстых корней, словно на руках у матери. Неподалёку стоял Гермес, багаж был снят и лежал на мягкой земле около него. Отблески костра танцевали на его блестящем хромировании.
«Ты уже проснулась, Кино?»
Прошептал он.
«Да. Проснулась».
Мотоцикл сказал тише, чем обычно:
«Мотоцикл по — настоящему счастлив только тогда, когда он двигается. Ты наверно заметила, что сейчас я не двигаюсь?»
«И что? Ты сейчас не самый счастливый?»
Так предположила Кино.
«Нет, не совсем так. На самом деле я не то, чтобы несчастлив, и не то, чтобы меня очень волновало, что я… не двигаюсь. В этом большом тёмном лесу».
Кино открыла один глаз.
«Ты что — то недоговариваешь?»
В голосе Гермеса послышались профессорские нотки:
«Кино, ты когда — нибудь слышала о силлогогах?»
«Это что — то вроде гоблинов?»
Она села.
«Ты ведь не боишься кого — то, кто бродит по лесу и ест мотоциклы?»
«Нет! Я имел в виду силло — что — то — там. Это такая разновидность аргумента. Например: пингвины — птицы; птицы могут летать; следовательно — пингвины могут летать».
«Пингвины не могут летать».
Так заметила Кино.
«Ладно. На пингвинах это не очень хорошо работает, но ты поняла идею. То, что называют силло…»
«Силлогизмом?»
«Да, точно».
Так сказал Гермес и погрузился в молчание.
Кино немного подождала, когда он скажет что — нибудь ещё. Но он молчал.
«Боже мой! Так что ты хотел сказать?»
Так она спросила.
«Ну, мне просто стало интересно. Почему люди путешествуют?»
Так он сказал неожиданно серьёзно.
«Люди? Или только я?»
«Давай начнём с людей».
Кино на мгновение задумалась.
«Ну, как ты уже мог заметить, я знаю не так много людей. Но я бы сказала, что люди путешествуют потому, что хотят побывать в тех местах, где они ещё не были. Увидеть то, что ещё не видели. Съесть то, что никогда не пробовали. Поговорить с людьми, с которыми никогда раньше не встречались. Примерно так. Всё довольно просто».
«Да. Точно. Довольно просто».
Похоже, что такой ответ его удовлетворил.
«Ну, на практике всё может быть намного сложнее, но, я думаю, это хорошее обобщение».
«Ладно. Ну, а как насчёт тебя? Почему ты стала путешествовать, Кино? Я знаю, что ты не собираешься никуда возвращаться. Но мы можем попасть в неприятности, тебя могут даже убить, да и быть всё время в пути для тебя не так — то просто. Почему бы тебе не выбрать какое — нибудь тихое место и не остаться там навсегда? Ты умна. Ты хорошо стреляешь. Ты можешь найти работу где угодно. Ты могла бы даже остаться с Шизу».
Так выпалил Гермес на одном дыхании.
Кино задумалась над словами Гермеса.
«Да, в этом ты совершенно прав».
Через мгновение тишины Гермес снова спросил:
«Так почему же ты продолжаешь путешествовать?»
Кино не ответила. Вместо этого она встала, вытащила своего «лесника» из кобуры, которую не сняла, даже когда устроилась на ночлег. Ведь никогда не знаешь, кого можно повстречать тёмной ночью в огромном, шумящем листьями и поскрипывающем лесу. А вдруг это будет пожирающий мотоциклы силлогог?
Кино сардонически улыбнулась и забросала костёр землёй.
Последние искры погасли, погрузив девушку и мотоцикл во тьму и молчание, нарушаемое лишь лёгким шорохом листьев.