Не менее выразительно ответное письмо на полученную из Иерусалима грамоту о признании Андрея Николаевича «Рыцарем Святой Земли»:
«Блаженнейший и божественнейший Патриарх!
Новою благочестивою радостию исполнило меня новое изъявление пастырской любви Вашей к моему недостоинству запечатленное соборною грамотою на звание Рыцаря Святой Земли. – Как рыцарь, посвященный Вами, обещаю и впредь защищать по мере слабых сил моих права Всесвятого Гроба и той земли, заступником коей Вы меня называете; как нареченный Вами епитроп, буду я стараться соблюдать все на пользу Иерусалимской Святой Церкви; как сын же повергаюсь, с чувствами глубочайшей признательности, к отеческим стопам Вашим и молю о испрошении мне свыше довольно силы духовной для исполнения сих священных обязанностей, дабы я не был для Иерусалима токмо медью звенящею и кимвалом бряцающим, по выражению Апостола».
А патриарх Афанасий, со своей стороны, обращался к нему в своих письмах: «Сиятельнейший Господин Андрей Муравьев, усерднейший ревнитель и Епитроп Гроба Господня и возлюбленнейшее Нашей Мерности во Христе чадо!» или «Сиятельнейший и благочестивейший ревнитель Пресвятого Гроба и Рыцарь Святой Земли, Господин Андрей Муравьев!»
Вот так его восприняли на Востоке. Иерусалим не входил в то время в круг приоритетных направлений русской внешней политики. Между тем к Муравьеву начинает идти от патриархов и крупнейших церковных деятелей корреспонденция разного рода: личная – поздравления с большими праздниками и с днем ангела как повод напомнить о себе, и не совсем личная – это когда просят ускорить, посодействовать, использовать в Петербурге возможные рычаги воздействия.
И когда оказывается, что в ряде случаев Андрею Николаевичу – за счет его связей, энергии, амбициозности – удается удовлетворить просьбы восточных иерархов и добиться результата, иерусалимская сторона убеждается, что Муравьев действительно полезен. В высших кругах восточного духовенства – в сообщающихся сосудах православных патриархатов – формируется мнение и со временем становится всеобщим (его разделяет и Вселенский Патриарх, и Иерусалимский, и Антиохийский), что у них есть свой представитель в Петербурге, через которого можно что-то кому-то сказать, что-то кому-то передать, что-то у кого-то исходатайствовать. Положение Муравьева укрепляется возведением в эпитропы (почетные представители) Восточных Патриархатов. «Звание» ни к чему не обязывает, оно неформально, оно нигде не прописано – ни в канцелярии Вселенского Патриарха, ни в канцелярии Иерусалимской Патриархии, об этом не оповещен Святейший Синод в России, об этом не оповещен митрополит Филарет, – но незаметно, исподволь, новое положение Муравьева всем становится известным, и одни в шутку, другие серьезно, третьи с дружеской иронией, как митрополит Филарет, начинают обращаться к Андрею Николаевичу как к эпитропу. В глазах двух главных организаций, от которых зависели связи России с Православным Востоком, для МИДа и Святейшего Синода, для одних меньше, для других больше, он реально становится авторитетом и экспертом в Восточном вопросе.
Русский МИД и русский Синод – это традиционно две очень ленивые и очень консервативные организации. Получает г. Титов Владимир Павлович, или г. Сенявин Лев Григорьевич, или один из синодальных владык сигнал о том, что в Иерусалиме безобразия, или на Елеоне драка с армянами, или армяне притесняют наших, православных… На это есть Муравьев, эпитроп. Возникает официальная потребность обращения к Муравьеву. Он получает официальный статус. Более того, этот статус за ним сохраняется на протяжении ряда лет, независимо от того, делает он что-нибудь или не делает. Муравьев необходим как эксперт, когда нужно объяснить церковно-политическую ситуацию на Востоке и определить стратегию действий. Такие люди, как Муравьев, для того и нужны, чтобы раз в полгода, в год можно было призвать их и запросить объяснений, кто и из-за чего спорит в Иерусалиме, в Вифлееме или в других святых местах. И он объясняет. Андрей Николаевич становится реальной фигурой и для МИДа, и для Синода, как участник процесса принятия решений, самостоятельное звено синодальной и мидовской системы.