Поэтому, о Король, однажды большие ворота твоего дворца должны отвориться для процессии, в которой пройдет Король, минуя людей, возносящих молитвы под звуки лютни и барабана; и в тот же самый день тюремная дверь будет отворена смягченными руками, и еще одна утраченная нота отходной молитвы Шимоно Кани возвратится, чтобы снова пробудить его мелодию.
Отходная Шимоно Кани будет длиться до того дня, когда она обретет все ноты, чтобы сокрушить Тишину, которая восседает в Конце Вещей. Тогда Шимоно Кани скажет, обращаясь к костям своих братьев: „То, чего не могло быть, наконец случилось“.
Но кости Древних Богов будут хранить молчание, и только Их голоса будут жить, рыдая с сердечных струн арфы о вещах, которых не может быть».
VI
Когда караваны, простившись с Зандарой, отправляются через пустыню на север к Эйнанду, они следуют по пустыннной дороге в течение семи дней прежде, чем приходят к воде – туда, где Шуба Онат, чернея, возвышается над пустыней, к колодцу у подножия горы и к обширным лугам на ее склонах. На этой скале возвел свой Храм некий пророк, и назвался он Пророком Путешествий, и выбил в скале окно, обращенное на юг, дабы приветствовать над верблюжьей тропой всех Богов, которые благожелательны к караванам.
Там путешественник может услышать пророчество, проделает ли он за эти десять дней путешествие через пустыню, прибыв в конце концов в белый город Эйнанду, или его кости лягут рядом с древними костями на пустынной тропе.
Не было имени у Пророка Путешествий, ибо не нужно имя в той пустыне, где не раздается человеческий зов и не звучит ответный крик.
Так сказал Пророк Путешествий, стоя перед Королем:
«Путешествие Короля будет древним путешествием, и очень спешным.
За много лет до сотворения луны ты спустился вместе с верблюдами грез из Города без имени, который находится за пределами звезд. И затем началось твое путешествие по пустыне Ничто, и верблюды твоих грез несли тебя хорошо, в то время как некоторые верблюды твоих спутников пали в Пустыне и были скрыты тишиной и снова обращены в ничто; и те путешественники, когда верблюды их грез пали, не способные нести их дальше по пустыне, заблудились и так никогда и не нашли землю.
Это те люди, которые могли бы существовать, но не существовали. И вокруг тебя трепетали бесчисленные часы, гигантскими роями носившиеся над Пустыней Ничто.
Сколько столетий пронеслось над городами, в то время как ты совершал свое путешествие, сосчитать никто не сможет, ибо не существует иного времени в Пустыне Ничто, кроме часов, которые мчатся на землю извне, дабы совершать работу Времени. Наконец порожденные грезами путешественники увидели вдали сияние зеленого цвета, и поспешили на этот свет, и так достигли Земли. И там, о Король, вы отдохнули немного, ты и шедшие с тобой, разбив лагерь на земле перед грядущим путешествием. Там вьются сияющие часы, опускаясь на все стебли травы и на все ветви деревьев, разлетаясь по вашим палаткам и пожирая все вещи, и наконец сгибая опоры ваших палаток своим весом и нападая на вас.
За лагерем в тени палаток скрывается темная фигура с острым мечом, имя той фигуре Время.
Это он призвал часы извне, и он повелевает ими, и именно его работу исполняют часы, когда пожирают всю зелень на земле, обращают в лохмотья палатки и утомляют всех путешественников. Когда каждый из часов исполняет работу Времени, Время ударяет его своим ловким мечом, как только его дело сделано, и час, рассеченный, падает в пыль с рассеченными яркими крыльями, как падает кузнечник, разрубленный ударом скиметара опытного фехтовальщика.
Один за другим, о Король, начинают двигаться обитатели лагеря, и одна за другой сворачиваются палатки; путешественники спешат продолжить путь, начатый так давно – от Города без имени к месту, куда идут верблюды их снов, свободно шагая через пустыню. Так, о Король, ты долго будешь углубляться в пустыню, возможно, чтобы возобновить дружбу, начавшуюся в течение твоей короткой лагерной стоянки на земле.
Другие островки зелени встретятся тебе в Пустыне, и там ты снова раскинешь лагерь, пока не погонят тебя дальше назойливые часы. Какой пророк откроет, сколько переходов ты совершишь и сколько раз разобьешь лагерь? Но наконец ты прибудешь к месту Отдыха Верблюдов, и там сияющие утесы, которые именуются Концом Путешествия, будут возноситься над Пустыней Ничто, Ничто будет у их подножия, Ничто будет простираться вокруг, и только отблески далеких миров будут освещать Пустыню. Один за другим, на утомленных верблюдах своих грез, войдут туда путешественники, и двигаясь по тропе через утесы в краю Отдыха Верблюдов, они достигнут Города Исчезновения. Там рожденные снами башенки и шпили, созданные из человеческих надежд, предстанут перед тобой, и будут они реальны, хотя раньше были они только миражами в Пустыне.
Так далеко роящиеся часы не проберутся, и поодаль от палаток будет держаться темная фигура с острым мечом. Но на сверкающих улицах, под построенными из песен крышами последнего из городов, твое путешествие, о Король, закончится».
VII
В долине за Сидоно находится маковый сад, и там, где все маковые стебельки колеблются от дуновения легкого бриза, разносящегося по долине, находится тропинка, усыпанная океанскими раковинами. Над вершиной Сидоно пролетают птицы, стремясь к озеру, которое находится в долине с садом, и за ними встает солнце, посылающее тень Сидоно к самому краю озера. И по тропинке, усеянной множеством океанских раковин, когда они начинают мерцать в лучах солнца, каждое утро проходит старый человек, облаченный в шелковистую одежду, на которой вытканы странные узоры. Небольшой храм, где обитает старик, стоит в конце тропинки. Никто не молится там, ибо Зорнаду, старый пророк, оставил людей, чтобы бродить среди своих маков.
Ибо Зорнаду не сумел постичь смысл Королей и городов и движения вверх и вниз множества людей, повинующихся мелодии золота. Поэтому Зорнаду ушел прочь от звука городов и от тех, которые пойманы там в ловушку, и остановился на отдых у горы Сидоно, где нет ни королей, ни армий, ни торговли золотом, а есть только маковые стебли, которые колеблются на ветру, и птицы, которые летят от Сидоно к озеру, и есть еще восход солнца над вершиной Сидоно; и потом полет птиц от озера и снова над Сидоно, и закат в долине, и высоко над озером и садом звезды, которые не знают о городах. Там живет в своем маковом саду Зорнаду, и Сидоно высится между ним и всем миром людей; и когда ветер, пересекая долину, касается цветов и стеблей у стены Храма, старый пророк говорит: «Цветы все молятся, и вот! Они ближе к Богам, чем люди».
Но герольды Короля после многих дней пути достигли Сидоно и обнаружили долину сада. За озером они узрели маковый сад, сияющий, округлый и маленький, подобный восходу солнца над водой туманным утром, который пастухи различают с холмов. И после трехдневного спуска по горному склону они достигли редких сосен, и тогда между высокими стволами заметили яркое сияние маков, разносившееся над долиной сада. Целый день они бродили среди сосен. Той ночью холодный ветер влетел в долину сада, рыдая среди маков. Внизу в своем Храме, с песней возрастающей печали, Зорнаду помолился утром об ушедших маках, потому что ночью упали с них лепестки, которые могли не вернуться и не появиться вновь в долине сада. У Храма на тропе из океанских раковин остановились герольды, и провозгласили имена и владения Короля; и из Храма доносился голос Зорнаду, все еще поющего свои молитвы. Но они забрали его из сада по приказу Короля, и увели по сверкающей дорожке из океанских раковин далеко от Сидоно, и оставили Храм пустым, так что некому было там молиться, когда умирали нежные маки. И осенний ветер воцарился над маками, и маковые цветы, которые восстали из земли, вновь опустились к земле, как плюмаж воина, сраженного в битве с язычниками в далеком краю, где некому оплакать героя.
Так Зорнаду покинул землю цветов и не по своей воле пришел в страны людей, и увидел города, и посреди города предстал перед Королем.
И Король сказал: