Но, похоже, не все так же увлечены животным миром.
— Никак не могу понять, почему этот тип все-таки решил, что может залезть в твою палатку. Ты уверена, что ничего такого ему не говорила? — опять спрашивает меня Кезума.
Я пытаюсь скрыть раздражение, но, к счастью, Элли, назначивший себя моим адвокатом, приходит на помощь:
— Да Джули с ним вообще почти не разговаривала. Он просто чокнутый.
— Меня бесит, что они тут считают, будто все масаи — неотесанные дураки. Может, поэтому они и решил пристать именно к Джули. — Кезума поворачивается на своем переднем сиденье и смотрит мне в глаза. — Африканские мужчины не похожи на американцев. Они по-другому относятся к женщинам. С ними надо быть поосторожнее, а то они черт знает что себе напридумывают.
Элли в зеркале заднего вида улыбается мне сочувственно и немного виновато.
— Ужасно, что с тобой случилось такое.
Мы подъезжаем к пруду, территорию которого поделили между собой фламинго и толстые черные бегемоты. Элли притормаживает, чтобы получше их рассмотреть:
— Ничего, все в порядке. Но сейчас я просто хочу полюбоваться животными, хорошо?
Этим мы и занимаемся, объезжая всю кальдеру по окружности. Самое потрясающее, что нам удается увидеть в этот день, — это шайка из четырех молодых львов, лениво вышедших из кустов прямо на дорогу. Я стою в открытой машине и смотрю, как одно из этих великолепных, надменных животных проходит всего в полуметре от заднего колеса нашей машины. Лев поднимает свои удивительные золотые глаза, смотрит прямо на меня, и наши взгляды встречаются. Несколько секунд мы словно гипнотизируем друг друга, а потом я поспешно отворачиваюсь, испугавшись, что он может обидеться на такую наглость, запрыгнуть в машину и запросто откусить мне руку. Некоторое время львы ходят вокруг машины, потом ложатся в тени и начинают вылизывать лапы, совсем как домашние кошки, только лапы у них большие, будто тарелки. Потом все они дружно поднимаются и, не оглядываясь на нас, гордо удаляются.
К полудню мы достигаем дальнего конца кратера, где на берегу еще одного пруда установлено несколько столов для пикников и имеются туалеты. Из воды торчат спины бегемотов, а по другому берегу бродит семейство слонов. Пока Элли выгружает из машины провизию, я захожу в туалет.
Вернувшись, я обнаруживаю, что у нашей машины собралась небольшая толпа мужчин. Некоторые из них в традиционных масайских тогах, другие — в полицейской форме. Я не присоединяюсь к ним, а вместо этого иду прямо к пруду и сажусь на плоский камень; мужчины провожают меня взглядами. Я не хочу знать. Я ничего не хочу знать. Но до меня все равно доносятся обрывки разговора, в котором несколько раз повторяются слова «мзунгу» и «телефон», и еще что-то похожее на «сексуальная». Я упрямо смотрю только на воду.
Через пару минут ко мне подходит Элли с моим ланчем в коробке. Он улыбается от уха до уха.
— Они вернули твой телефон!
— Правда? — Я это уже и так поняла. — И каким же образом?
— Этот тип сам им отдал. Прятал мобильник в туалете.
— А почему он вдруг передумал?
— Потому что с масаями лучше не связываться, — смеется Элли. — Они же чокнутые.
— Погоди, ты хочешь сказать…
— Ну да. Били его, пока он не признался.
— О господи.
Я съеживаюсь от чувства вины, но, должна признаться, его тут же заглушает другая эмоция, куда более приятная: так ему и надо!
— Не переживай, он сам виноват. Сначала мы ведь говорили с ним вежливо.
— Наверное, он сто раз пожалел, что не вернул телефон сразу же.
— Ну да, голова у него сейчас не болела бы, и место он бы сохранил. А теперь он уже никогда не получит здесь работу.
Незнакомые мужчины уезжают, а мы после легкого ланча продолжаем объезд кратера. Нам еще удается увидеть роющихся в корнях бородавочников и целое стадо небольших грациозных слонов, бродящих между редкими деревьями, которые здесь называют «лесом». По дороге из парка мы заезжаем в полицейский участок, где мне со множеством извинений торжественно возвращают телефон — совершенно целый и в рабочем состоянии.
Вечером в Аруше, приняв наконец-то долгожданный душ, я лежу на кровати и слушаю, как с другой стороны сетки жужжат насекомые и на красной сухой земле Лейан борется с другими воинами, охраняющими дом Кезумы. В кухне Сузи, шестнадцатилетняя соседка, помогающая жене Кезумы по хозяйству, готовит на обед угали, местное блюдо из кукурузной муки и зелени, которое в Танзании подают в каждом ресторане. У Сузи широкая улыбка ребенка, но уверенности в себе у нее хватит на двух взрослых женщин вроде меня. Сегодня вечером после обеда мы займемся с ней английским.