— Слушаюсь.
Остаток дня мы не покладая рук работаем, чтобы заполнить витрину, а толпы покупателей ее непрерывно опустошают. Я понимаю, что должна быть дома, со своей семьей, что надо помочь родителям устроиться и дать Эрику отдых от забот о Псе Роберте. Заботы эти не слишком обременительны, потому что по большей части Роберт просто лежит на расстоянии метра от того места, где находятся хозяева, периодически пукает, да иногда просит почесать ему пузо, но Эрик и так слишком долго был ему отцом-одиночкой, и теперь я просто обязана его сменить. Но я никак не могу уйти, пока не упакованы оптовые заказы и не заготовлена впрок праздничная говядина. Канун Рождества уже послезавтра. Только в восемь мы наконец заканчиваем, убираем все в холодильники и закрываемся. Я рысцой бегу до припаркованной за два квартала от лавки машины, кладу на сиденье пакет с двумя цыплятами-гриль для сегодняшнего обеда и трогаюсь с места.
Мама уже вполне освоилась в кухне арендованного коттеджа, приготовила салат, налила себе джина с соком и теперь за обеденным столом изучает книгу рецептов: ей надо составить список продуктов, чтобы их хватило на все Рождество. (За последние годы мы с мамой научились немного умерять свой кулинарный пыл и больше не доводим себя до изнеможения во время семейных праздников. Мы больше не варим супы, не печем домашний хлеб, не делаем по шесть гарниров к индейке и по пять видов десерта на обед для шести человек. Но полностью излечиться от предпраздничного безумия нам пока не удалось.) Эрик сидит на заднем крыльце с Псом Робертом, которого, как выяснилось, нельзя впускать в дом, а мои брат и папа уже достали коробку с паззлом.
— Я привезла цыплят. Надо просто на несколько минут поставить их в духовку и разогреть, — говорю я.
— В духовке сейчас кукурузный хлеб, — отвечает мама. — Я решила сделать его пораньше, чтобы успел немного зачерстветь. Он пойдет на начинку для «короны». Но через несколько минут я его вынимаю.
— Хорошо. Чем тебе помочь?
Я открываю бутылку красного вина и наливаю себе большой бокал: мне придется постараться, чтобы догнать всех остальных.
— Помоги мне составить меню. Я хотела приготовить клюквенный пирог, как на тот День благодарения в Виргинии, помнишь? «Марта». Но никак не могу найти рецепт.
— Ну хорошо, я сейчас вернусь. Проверю, как там Эрик с Робертом.
— Иди. — Когда я прохожу мимо мамы, она поводит носом. — Гм, ты и в самом деле пахнешь, как кусок мяса.
— Да, мне все говорят.
Эрик, закутанный в куртку, сидит на крыльце в плетеном кресле и в тусклом желтом свете, падающем из окна кухни, читает детектив Дэшила Хэммета. Роберт лежит на полу, пристроив здоровенную голову между лап, и выглядит, как всегда, меланхолично. В виде приветствия он поднимает на меня глаза и три раза стукает хвостом о пол.
— Привет, малыш. Как вы здесь?
— Нормально, — отвечает Эрик.
Я треплю его волосы, а он трется виском о мое бедро.
— Принести тебе выпить?
— Принести.
— Вина? Водки с тоником? «Уэллер»?
«Уэллер» — это любимый папин виски. Когда он едет на север, то всегда захватывает его с собой, потому что здесь такого не достать.
— «Уэллер», пожалуй.
— Угу, я сейчас.
Я возвращаюсь со щедрой порцией виски в красном пластиковом стаканчике.
— Послушай, это не дело: не можем же мы все праздники по очереди сидеть здесь на холоде с собакой.
— В дом Роберта пускать не разрешили. А одного его в Рождество я не оставлю.
— Он не знает, что сейчас Рождество. Я думаю, надо наплевать на запрет и пустить его в дом.
— А потом у твоей мамы будут неприятности с хозяйкой.
— Но он же не станет там гадить или грызть мебель.
— А шерсть?
Эрик наклоняется, чтобы почесать подставленное Робертом пузо. Он делает это гораздо охотнее, чем я, он вообще куда более нежный родитель — и на ладони у него действительно остается клок собачьей шерсти. Я вздыхаю. Думаю, вы уже успели понять, что я довольно послушная девочка, но рядом с Эриком иногда кажусь себе этаким хулиганом типа Джонни Роттена.
Осенний теплый вечер, Гринвидж-Виллидж. Мы стоим на тротуаре, ожидая, пока освободится столик в итальянском ресторане, и непрерывно обнимаемся, целуемся и улыбаемся друг другу именно так, как улыбаются люди, которые через пару часов будут заниматься сексом. К нам несмело подходит незнакомая мне женщина средних лет.
— Простите… Вы случайно не Джули Пауэлл?
— Я… да. Привет.
Очень редко, но такое случается. Кто-то прочитал мою книгу и умудрился узнать меня по фотографии. Как правило, это очень приятно. Проблема только в том, что в первой книге я немало страниц посвятила своему практически святому мужу и нашему нерушимому семейному союзу. Это не было ложью, но с тех пор многое изменилось. Хотя, возможно, и тогда у нас хватало проблем, просто я не желала их замечать. Как бы то ни было, но люди считают нашу семью образцовой, и, естественно, я прихожу в ужас, когда меня застают в объятиях другого мужчины перед входом в итальянский ресторан. Я панически ищу выход из неловкой ситуации, а женщина тем временем продолжает болтать. Ей так понравилась моя книга, и она дала ее почитать своей лучшей подруге, и интересно, чем я занята сейчас… Я начинаю надеяться, что, возможно, она просто не заметит Д.