По счастью, мы успели совершенно освоиться со средневековой обстановкой и отнюдь не падали духом. Полтора месяца назад мы ни за что не решились бы вступать в единоборство с такими грозными волнами. Теперь же спокойно пошли на это и не оглядывались назад, заслышав шум обрушивающегося вала. Мы научились использовать долю секунды, отделяющую звук чреватого опасностью удара в корму от каскада брызг, — тут либо приседай, либо втягивай голову в плечи, чтобы не окатило шею. И вообще шкала оценок изменилась. Как-то я под вечер готовил наш любимый пудинг из кураги и размятого печенья. Внезапно прямо на лодку обрушилась добрая порция атлантической влаги. Тотчас все как один бросились спасать пудинг, пренебрегая душем. Когда настало время делить готовый продукт, оказалось, что лопаточку снесло волной на другой конец лодки. Ничто не могло испортить нам хорошее настроение.
Сменяя Джорджа на руле, — вторую ночь дул крепкий ветер — я спросил, как прошла вахта.
— Ничего, — ответил он. — Малость сыровато, но ничего страшного.
— Трюмную воду откачивал?
— Ага, время от времени откачивал немного. Один раз корму накрыл хороший вал.
— Это не тот, что разбудил меня плеснув прямо в лицо?
— Не тот, другой, он еще раньше налетел. Где ты сейчас стоишь, воды было на три десятка сантиметров, я уже спрашивал себя, не всплыл ли кто из вас в своем спальном мешке. Доброй ночи.
И Джордж спокойно нырнул в укрытие, предоставив мне разжигать керосиновый фонарь, который давал немного тепла рулевому. Я основательно вспотел, накачивая это противное устройство, наконец, повернул вентиль и был вознагражден издевательским бульканьем: бачок был полон воды. Из кабины донеслось удовлетворенное хихиканье Джорджа, остро ненавидевшего этот фонарь.
Каждый по своему реагировал на усложнившуюся обстановку. Артур решил, что в ветреную погоду лучше всего лежать калачиком в спальном мешке. Но, когда он сворачивался калачиком, для Джорджа оставалось мало места, что давало повод для дружеской перепалки, ибо Джордж вел точный учет, сколько часов в день Артур прикидывается спящим, вылезая из спальника, только чтобы поесть или заступить на вахту. Не страдала от непогоды и жизнерадостность Идэна, хоть он и жаловался, что его сигары отсыревают от соленых брызг. Из всей команды только Идэн вечером был не прочь выпить глоток виски. Сколько он ни уговаривал нас присоединиться, мы уже давно прониклись отвращением к спиртному и даже куреву. Трондура не покидала его невозмутимость. Настал его черед дежурить — выбирается из укрытия на носу, словно медведь из берлоги, и берется за руль. В первый же ветреный вечер он научил нас еще одному полезному приему. Вытащив из кармана перемазанные воском, бесформенные шерстяные рукавицы, Трондур, к нашему удивлению, наклонился через борт, окунул их — теплые, сухие — в воду, выжал и надел влажные.
— Так лучше, — объяснил он. — Не так холодно потом.
И он был совершенно прав: влажные рукавицы хорошо защищали от ветра, уподобляясь водолазным перчаткам.
Главным предметом наших дискуссий стала пища. По утрам Джордж вытаскивал из кладовки мешочек с дневным пайком, и мы внимательно наблюдали за этой процедурой, желая убедиться, какая часть пайка осталась съедобной после того, как мешочки окатывало морской водой и по ним топали наши ступни. Испорченные продукты отправлялись за борт, а уцелевшие Джордж нес на камбуз на корме. Выяснилось, что у нас излишек некоторых продуктов. Несметное количество пакетов с супами, к которым у нас не лежала душа, явный перебор печенья и сахара, а также жалких на вид пакетиков чая, утратившего половину аромата из-за морской влаги. Запасаясь провиантом, я старался не слишком сорить деньгами, а потому закупил целую партию самого дешевого молотого кофе теперь оказалось, что экономия мнимая. После двадцатой или тридцатой кружки этого пойла мы прониклись к нему крайним отвращением и заново открыли прелесть напитков нашего детства — горячего молока с солодом, какао, мясного бульона. Из основных блюд большим успехом пользовались тушенка, язык, фарш, их даже не хватало, чтобы насытить голодные желудки, и тут отчасти выручало личное изобретение шкипера — пудинг из кураги, джема и размятого печенья. Разумеется, приходилось все же потреблять и малопопулярные излишки.