— Исландия подарила "Брендану" свитера, — объявил он, — но и Фареры не отстали. Это прислано прямо с фабрики. Так одеваются фарерские рыбаки.
С этими словами он извлек из коробки пять комплектов чудесного серого шерстяного белья, равного которому по толщине и теплу я никогда не видел. Всего пять дней понадобилось, чтобы привести оголенный "Брендан" в полную готовность. Заново оснастить средневековую лодку было проще простого. Мы вернули на место мачты, укрепили весла, надели кожаный хомут на рулевое весло, погрузили воду и провиант, и 7 мая "Брендан" был готов начинать второй и главный этап своей одиссеи. Вечером, в начале шестого, капитан порта Рейкьявик отбуксировал лодку из гавани, отдал буксир, помахал на прощание, и легкий ветер неспеша повлек нас на запад. Мы откупорили бутылку ирландского виски из свежих запасов, наполнили кружки, и я провозгласил тост:
— Попутных ветров
— Попутных ветров — подхватили остальные.
Мы понимали, что впереди нас ждет самый трудный, чреватый опасностями этап всего плавания.
10. Аварийная обстановка
Погода что-то миловала нас, даже чересчур. Первую неделю легкие ветры чередовались с безветрием и "Брендан" медленно дрейфовал от Исландии на запад. Самое время заново обживать судно, привыкать к средневековому образу жизни, вспоминать уроки прошедшего года и втягиваться в особый ритм открытой лодки в северных водах. По предложению Трондура мы утвердили систему вахт, принятую у фарерских рыбаков. Разбившись на двойки — Трондур с Артуром, я с Джорджем, — мы круглые сутки поочередно несли четырехчасовые вахты. Такой порядок позволял каждой двойке делить обязанности по своему усмотрению. В хорошую погоду один дежурил на руле, а его товарищ мог отдыхать, читать или готовить легкую закуску. Когда погода портилась, двое вахтенных чередовались на руле, сообразуясь с обстановкой. Практика показала, что в штормовую погоду двадцати минут на руле довольно, чтобы совсем окоченеть. Четырехчасовой распорядок нарушался только в полдень. Тут мы отрабатывали две полувахты по два часа и готовили главную горячую трапезу, ели все четверо. На этот раз обязанности кока исполняли все по очереди, так оно было куда лучше.
Казалось порой, что никакого зимнего перерыва и не было. Наши старые друзья киты не замедлили нас проведать. Мы еще не вышли из полукружия залива Факсафлои у Рейкьявика, когда около нас всплыло стадо фонтанирующих малых полосатиков и снедаемый любопытством молодой десятиметровый кит, сопя и пыхтя, минут пятнадцать описывал петли метрах в двадцати то справа, то слева от "Брендана", иногда заплывая под лодку. А два дня спустя в безветренное утро из пучины явилась целая ватага тюленей. Их головы качались на волнах, словно лоснящиеся футбольные мячи, с интересом созерцая кожаное суденышко, потом вдруг разом ушли под воду и больше не показывались.
Нас навещали и люди. Один рыбак щедро поделился уловом, и Трондур тут же отправил рыбу в котел. На быстроходном катере подошли охотники, которые стреляли кайр, и тоже уделили нам часть своей добычи, к великой радости Трондура, — он очистил птицу, сварил, обжарил и подал с соусом из сметаны. Получилось блюдо не хуже, чем у какого-нибудь французского шеф повара.
— Одна кайра, — рассудительно произнес Трондур, раздавая нам порции, — равна двум глупышам или трем тупикам, все хорошая еда.
Он явно был в своей стихии и соорудил новое приспособление для лова глупышей — устрашающее соцветие крючков на пробковом поплавке, которое покачивалось на поверхности у нас в кильватере. А под водой на конце нашего спасательного леера тянулся мощный оперенный крючок на толстом проволочном поводке, такой большой, что хоть акул лови. Куда ни глянь — всюду видны признаки активности Трондура: смотанная кольцами леса, свинцовые грузила, коробочки с рыболовными крючками, куски китового жира (наживка для глупышей), камень для заточки крючков, два-три пера там, где он чистил свой улов. Особенно пекся он об изготовленном зимой новом гарпуне. Надетый на длинное древко латунный шток венчался великолепно сделанным листовидным наконечником из стали. К этому наконечнику крепился гарпунный линь когда гарпун поражал цель, наконечник отделялся, оставаясь в теле жертвы. Трондур готов был часами гнуть спину над наконечником и точить его, доводя до бритвенной остроты. Древко с кожаной петлей лежало рядом на банке. Держа в руках листовидный наконечник, напоминающий размерами и формой кремневый наконечник для копья, найденный археологом на стоянке каменного века, он словно олицетворял Древнего Охотника.