Сразу за этим домом и начинался Брандон Крик, и на дне крутого обрыва колыхались и бурлили стиснутые скалами волны Атлантики. Даже в безветренный день гул прибоя громко отдавался в гротах у выхода из эстуария.
День был незабываемый. Яркое солнце чередовалось с типичными для западноирландской погоды хлесткими ливнями, и прозрачные сине-зеленые воды Брандон Крика вполне могли бы украсить какой-нибудь тропический остров. Переведя взгляд с эстуария в дали на северо-западе, я еще сильнее ощутил головокружение. Где-то там за морями лежит Северная Америка… Традиции живучи, и коли здесь, по преданию, начиналось плавание святого Брендана, то и моя лодка выйдет отсюда.
Я пошел вниз по тропе за домом под соломенной крышей. Она вела меня, петляя, к началу эстуария, где маленькая речушка отдавала заливу воды, собранные ею на склонах возвышающейся над нами горы Брандоиа. Внезапно меня пронзило волнение: рядом с тропой лежали четыре странных черных предмета — четыре лодки, опрокинутые днищем вверх. Типичные для Западной Ирландии лодки с брезентовой обшивкой, известные под названием карра, каких не делают больше нигде на свете. Этот пережиток каменного века числят в ряду последних отпрысков одной из древнейших в мире конструкций — кожаной лодки. Здесь, на берегу Брандон Крика, впервые моим глазам предстали наследники судна, на котором, по преданию, плавал святой Брендан.
Присев на корточки, я заглянул под одну карру, чтобы рассмотреть, как она сделана, и увидел изящное переплетение тонких реек, хрупкое на взгляд, но способное выдержать изрядную нагрузку. Каркас был туго обтянут брезентом, просмоленным с обеих сторон для водонепроницаемости. После я узнал, что в некоторых местах этот брезент, сменивший первоначальную кожаную обшивку, по прежнему называют "кожей". Под лодками лежали весла незнакомого мне типа. Длиной около девяти футов и такие узкие, что лопасть практически отсутствовала на вальке укреплен какой то диковинный треугольный брусок с отверстием для опорного шипа. Судя по малым размерам этих карр, они годились только для прибрежного плавания, сама же конструкция выглядела безупречной, изысканные обводы ласкали глаз. Выбравшись наверх из расщелины, я обернулся, чтобы еще раз полюбоваться лодками. Очередной ливень омыл черные корпуса, и вся четверка блестела и переливалась на солнце, напоминая скользящих по волнам лоснящихся дельфинов.
Мне страстно захотелось выйти в море на карре — не столько для исследования, сколько потому, что меня пленили эти лодки. Жизнерадостная обитательница дома под соломенной крышей посоветовала мне наведаться в селение Данквин, где я найду лодочников — скорее всего в баре, поскольку сильное волнение на море сегодня не позволяет выходить на карре за рыбой. Доехав до селения, я обратился к бармену, и он показал на трех пожилых мужчин, сидевших в углу его заведения.
— Любой из них мог бы взять вас с собой, — сказал он. — Да только море сегодня неподходящее, чересчур разгулялось.
Я подошел к троице в углу. Каждому не меньше пятидесяти лет, одинаково одеты в мятые твидовые пиджаки и потертые брюки. Костистые, узловатые руки, массивные, обветренные, румяные лица с крупными носами.
— Хочу немного пройтись на карре, — сказал я. — Из вас кто-нибудь не возьмется меня прокатить?
Они недоуменно воззрились на меня.
— На карре, одной из ваших брезентовых лодок, — повторил я.
— А, вы про каноэ говорите, — отозвался один из них. Повернулся к своим товарищам, пробормотал что-то на ирландском языке, который по-прежнему в ходу на полуострове Дингл, потом снова обратился ко мне: — Есть у нас каноэ, это точно. Вот только погода для прогулок неподходящая. И вообще, выходить в море на каноэ можно, когда ты знаешь, что это такое. Опасно это для несведущего человека.
— Само собой, я заплачу вам за хлопоты, и риск меня не пугает, — не сдавался я.
— Нет-нет, — сказал мой собеседник, — сегодня слишком опасно. Мы все угробимся. Может быть, завтра.