Чем дальше мы подвигались, тем реже встречались нам индейцы, говорившие по-испански, и вскоре лингвистические познания Агурто стали такими же бесполезными, как и наши. Здесь и там виднелись кучки хижин, лепившихся на склонах гор; глиняные строения попадались все реже и реже, все чаще и чаще встречались хижины из веток и сухой травы. И эти постройки и коричневые от солнца люди с покрытыми сетью морщин лицами казались выросшими из самой земли под лучами палящего солнца Анд. Они являлись такой же неотъемлемой частью скал, каменных осыпей и горных пастбищ, как и сама трава горных лугов. Владевшие лишь жалким скарбом, низкорослые горные индейцы отличались железной выносливостью диких животных и детской непосредственностью первобытного народа; и чем меньше они разговаривали, тем больше они смеялись. Мы везде встречали сияющие лица с белоснежными зубами. Белый человек вряд ли мог истратить или заработать в этих местах хотя бы один шиллинг. Здесь не было ни афиш, ни дорожных знаков, и если на дорогу падала какая-нибудь жестянка или обрывок бумаги, их немедленно подбирали как полезную для хозяйства вещь.
Мы поднимались вверх по сожженным солнцем склонам без единого куста или дерева и опускались в долины, покрытые бесплодными песками, поросшими лишь кактусами, пока не взобрались, наконец, на самый гребень гор; вокруг расстилались снежные поля и дул такой пронизывающий холодный ветер, что мы должны были убавить скорость, чтобы не превратиться в ледяные сосульки; замерзая в своих легких рубашках, мы мечтали о жаре джунглей. Нам долго пришлось кружить среди гор по каменным осыпям и травянистым склонам, отыскивая дальнейшую дорогу. Но когда мы достигли западного склона, где Анды круто обрываются к подножию, верховая тропа, по которой мы двигались, дальше шла по нависшим над пропастью карнизам и со всех сторон нас окружали лишь отвесные скалы и узкие ущелья. Мы возложили все наши надежды на Агурто, который, скрючившись, сидел за рулем, изворачиваясь, и успевал вовремя свернуть всякий раз, как мы приближались к краю пропасти. Внезапно резкий порыв ветра ударил нам в лицо; мы достигли края гребня, откуда Анды рядом обрывистых уступов круто спускались к джунглям, которые лежали далеко внизу, на дне пропасти глубиной около 4 000 метров. Но нам не пришлось испытать головокружение при взгляде на это далекое море джунглей: как только мы достигли края гребня, нас окутала пелена густых облаков, непроницаемых, как дым из котла ведьмы. Но теперь дорога шла круто вниз без всяких препятствий. Все время вниз, вдоль ущелий, скал и гребней, а воздух становился все более влажным и теплым и все больше наполнялся тяжелым душным ароматом теплиц, который поднимался из расстилавшихся внизу джунглей.
А затем начался дождь. Сначала небольшой, но вскоре он забарабанил по нашему «виллису» изо всех сил: отовсюду с гор мчались потоки воды шоколадного цвета. Мы тоже чуть не плыли, спускаясь с сухого горного плато в совершенно другой мир, в котором все — и камень, и дерево, и глина — было одето мягким, пропитанным влагой покровом из мха и дерна. Вокруг росли большие листья; иногда они увеличивались до гигантских размеров и свисали, как зеленые зонтики, обдавая брызгами склоны гор. Затем появились первые редкие гонцы тропического леса, с которых длинной бахромой свисали мох и лианы. Повсюду слышалось журчание и плеск воды. По мере того как спуск становился более пологим, джунгли быстро стали обступать нас все теснее; наконец армия зеленых исполинов поглотила наш маленький «виллис», который медленно двигался, поднимая фонтаны брызг, по совершенно размокшей глинистой дороге. Воздух был влажный и теплый, тяжелый от наполнявших его ароматов растений.