Мищенко и Менюк ранее не писали для кино. Естественно, в процессе создания первого сценария у них возникло много трудностей. И режиссер Израилев, и сценарный отдел студии много работали с авторами, однако "вытянуть" сценарий до конца так и не смогли.
Не удалось исправить сценарные недочеты и в процессе постановки фильма. Картина получилась слабая. Главный просчет — в расплывчатости драматургии, а отсюда неубедительность многих эпизодов. Сентиментальность, подбавленная в драматургический коктейль режиссером, как-то странно соседствует здесь с чистейшей воды декларативностью.
Одним из ключевых эпизодов фильма является вербовка ярой иеговисткой Домникой (арт. Д. Дариенко) в свою секту сломленной большим горем Параскивы (арт. М. Тулинская). у Параскивы недавно умер муж. Больную женщину, с двумя маленькими детьми на руках, совсем забыло колхозное руководство, не заглядывают к ней и соседи. И вот Домника, используя бедственное положение женщины, помогает ей, а затем уговаривает идти в секту, где все друг другу братья и где ее никогда не оставят в беде.
— А я говорю: был храм Ахиллеса на острове! ("ОРЛИНЫЙ ОСТРОВ").
В следующей сцене мы видим директора местной школы, убежденного атеиста и пропагандиста, который контрагитацией пытается удержать Параскиву от ухода в секту. На словах он вроде бы убедил женщину не идти туда, и зритель вместе с Параскивой, казалось, поверил, что бог Иегова — людоед, если он может допустить, чтобы гибли миллиарды людей только потому, что они не верят в него, бога Иегову, как верят в это 140 тысяч избранных, то есть иеговисты. Однако в последующих кадрах (крещение Наталицы) мы снова видим коленопреклоненную Параскиву и ее детей среди иеговистов, и нам становится как-то не по себе.
Фильм оставляет впечатление, что только глубокое личное горе может поколебать у этих людей веру в справедливость своего бога. Жизненной правды здесь явно не хватает. По-настоящему сурового обличения иеговизма так и не получилось, а сентиментализм вместо гнева порождает лишь жалость к этим людям.
"Армагеддон", как и "Я вам пишу…", — отклик на требование времени. Но мы знаем и другие примеры такого отклика — "Коммунист" Е. Габриловича и Ю. Райзмана. Произведение это получилось ярким и волнующим. Очевидно, одной актуальности темы, какой бы важной она ни была, еще не достаточно.
— Мы собрались не судить, а спасти тебя. ("АРМАГЕДДОН").
Поиски… поиски
Режиссер Вадим Лысенко пришел на молдавскую студию в 1957 году, после окончания ВГИКа (мастерская Л. Кулешова). Его дебютом была работа вторым режиссером в постановке фильма "Не на своем месте". Руководство студии, несмотря на неудачный дебют, решило доверить ему самостоятельную постановку полнометражного художественного фильма "За городской чертой" (1960).
Вместе с драматургом Ю. Эдлисом он писал сценарий картины. Авторы сценария попытались показать перестройку психологии человека в новых условиях нашей действительности, проследить человеческие характеры в наиболее напряженные моменты, когда личные интересы сталкиваются с общественными, когда надо суметь выбрать правильный путь в жизни, задуматься над вопросом: что ты сделал хорошего для людей!
Для передачи такого драматического столкновения авторы выбрали одну из окраин старого Кишинева, где развернулось большое жилищное строительство и старые дома шли на слом.
Разумеется, нелегко расставаться с домом, который построил своими руками и где прожил всю жизнь, даже если тебе предоставляют отдельную квартиру со всеми удобствами в новом многоэтажном доме. Состояние таких людей можно понять. Вспомним хотя бы "Поэму о море" А. Довженко, где подобная ситуация решена очень драматично.
Однако для авторов фильма "За городской чертой" такой драматический конфликт не стал главным. Попутно они пытаются решить еще ряд проблем: уход на стройку, "в трудовую жизнь" разносчицы молока Веры, распад бригады строителей-шабашников под могучим влиянием индустриальной стройки и мимоходом решают еще и любовный конфликт. В результате такой перегруженности и многотемности ни одну из проблем авторы не решили глубоко.
"Отсутствие убедительных мотивировок поведения двух главных героев — Раду и бади Томы, — писал критик В. Широкий, — снижает остроту конфликта в фильме. Они в сущности не серьезные противники нового, и если противостоят ему, то скорее по авторской воле, чем по внутреннему убеждению. Именно здесь и следует искать объяснение бесстрастности произведения, его внутренней вялости, а совсем не в том, что его содержание построено на будничном материале, как некоторые считают"[11].