— Твинас, — со слезами в голосе воскликнула Эйнора, — ты обязан найти его, ведь ты сыщик!
Толстяк схватился за свою верную помощницу-трубку и так яростно стал причмокивать ею, что полы расстёгнутого жилета взлетали над креслом. Наконец он стрельнул глазками в сторону люка.
— «Птичка», — только и произнёс он.
— Я как раз отдал приказ перерыть там всё вверх дном, — авторитетно заявил командир, поправляя сползший погон.
Эйнора нырнула к люку и, отворив дверь, оглядела крошечную кабину.
Она была пуста. Только на крючке болтался точно такой же, как у паяца Улюса-Тулюса, шутовской колпак, который кто-то или случайно потерял, или специально повесили.
— Кутас, Кутас! — заламывала руки Эйнора.
— Продолжим поиски в другом месте, — сказал командир. — Приказываю продолжать поиски в другом месте! — спохватившись, исправился он.
— Вы что, в самом деле не понимаете? — глухо спросил Твинас.
— И чего же это я не понимаю?! — сурово сдвинул брови командир.
— Того, что Кутас… Кутас… — пробормотал сыщик.
— Катапультировался? — воскликнула Лягария, не желая верить в это.
Твинас молча опустил голову.
Кадрилис встрепенулся и нырнул в люк, к «Птичке». Его взгляд застыл на белой кнопке…
— Командир Кадрилис, — прозвучал спокойный и на этот раз повелительный голос пилота, — попрошу срочно зайти в мою кабину.
Вспышка
Кадрилис открыл дверь кабины пилота и встал на пол.
Менес повернулся к нему, и в треснутом стекле очков Кадрилис увидел отражение своей двойной фуражки и таких длиннющих ветвистых усов, что они даже не отразились целиком. Пожалуй, усы не влезли бы и в то настенное зеркало. Но не это сейчас заботило командира.
— Кутас, — нетерпеливо обратился он к пилоту, — Кутас у вас в кабине, разве не так?
Тот медленно покачал шлемом.
— Взгляните вон туда, — взмахнул он рукой в перчатке.
Кадрилис посмотрел сквозь стекло в указанном направлении. Поначалу он не увидел ничего определённого, лишь бесконечный простор, скопления туманностей, небесные светила… Только что это… вон там, чуть сбоку? Что это летит, удаляясь от корабля? Чем-то напоминало еловую иголку, затягиваемую в водоворот, — так и крутилась волчком… Кадрилис часто заморгал, зажмурился, не желая верить собственным глазам, заломил двойной козырёк и снова напряжённо всмотрелся вдаль.
— Что же ты наделал, Кутас, — пробормотал он. — Кутас, братишка, — шептал Кадрилис, хотя ему казалось, что он кричит, пытаясь докричаться до самых дальних звёзд, и что Кутас должен его услышать, не может не услышать, просто обязан услышать. Заяц надеялся, что щенок вот-вот повернёт к нему безносую мордочку и, как обычно, скажет: «Я не мог не… не улететь… Я никак не мог не улететь, Кадрилис, дружище…»
Кадрилис резко повернулся к пилоту и, глядя в огромные холодные стёкла очков, как можно спокойнее спросил:
— А вы не могли бы его догнать?
Пилот снова молча покачал шлемом.
— А если я, — лапа командира невольно потянулась к маузеру, — если я строго и официально прикажу вам?
— Это уже не поможет, — пожал плечами пилот.
Холод бессилия сковал у Кадрилиса то место, где когда-то находился потайной кармашек.
— Но ведь и я… — умоляюще произнёс он, — я тоже летал в космосе… в тонком мешочке… и ничего. Может, и с Кутасом всё обойдётся?
Ответ пилота был предельно ясен:
— Он будет летать до тех пор, пока не столкнётся с метеоритом, кометой или звездой.
— А потом?
— Сами знаете, что потом.
Кадрилис снова пристально вгляделся в удаляющуюся точку. Как быстро она уменьшается, того и гляди совсем исчезнет, растает… Что это? На месте еле видимой точки вдруг вспыхнуло белое пламя! Оно появилось всего на миг, но Кадрилису показалось, что этот огонь охватил и его, что глаза залепило, будто в снежную бурю, и что откуда-то донёсся перезвон ледяных колокольчиков…
Всё повторяется
Кадрилис открыл глаза. Костёр едва тлел, остались одни головешки. Рядом темнела раскидистая ёлка с прямой, как стрела, верхушкой и оттопырившейся нижней веткой. Вокруг стеной высился лес, всё сплошь было покрыто снегом, но тем не менее в свете бледной луны кое-где можно было узнать по очертаниям то можжевеловый куст, то пенёк.
Кадрилис вскинул глаза к небу. С равнодушным спокойствием на него глядело бесчисленное множество звёзд…