— Тогда приступим…
Лиамия Насалим Гуфар
Девушка сидела тихо и боялась даже вздохнуть. Она подтянула ноги к груди и, обняв их руками, попыталась сжаться в комочек. Во дворце ее отца тоже жили маги, или, как их называли в Алиате, шарханы. Но женщинам не дозволялась с ними общаться. Старухи-воспитательницы говорили, что у всех шарханов на уме лишь недоброе. Говорили, что они изменчивы, как весеннее небо, глянешь раз — увидишь одно, глянешь два — совсем другое, а если будешь слишком долго вглядываться, то шархан утянет твою душу в вечную тьму Фукхата.
Даже живя в алиатском посольстве в Сантосе, она не могла пообщаться с имперскими магами. Ее старший брат строго-настрого запретил ей это. На балах за ней всегда следили доверенные лица, а на прогулках рядом были служанки. Да и сейчас Лиамия понимала, что правы воспитательницы: все зло — от шарханов. После весеннего бала девушка поссорилась с братом. Ей очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на Академию, но брат стоял на своем, а под конец так рассвирепел, что отправил с вестниками «слово» отцу. Тот поддержал сына и приказал дочери воротиться домой. И если бы эти два человека так не кипели от гнева и негодования, ей бы выделили целый отряд гвардейцев — личных воинов визиря, первого после султана, а так — просто подыскали самых надежных телохранителей. Никто и подумать не мог, что путники повстречают целый отряд разбойников, да не лесных, а настоящих наемников, спустившихся с тракта. От них, понятное дело, и гвардейцы бы не спасли, но все же с настоящими воинами леди чувствовала бы себя спокойнее.
Теперь же ей придется пройти полмира вот с этим. Ни манер, ни уважения, ни почтения, ведет себя как неотесанный деревенщина. Не знает ничего об этикете и правилах хорошего тона. А потом вдруг выясняется, что он шархан, хоть и говорит, что знает только фокусы. Но в сказках старух самый темный и нечестивый шархан всегда притворяется неумелым, чтобы потом, когда от него никто этого не ждет, сотворить ужасное зло. Вот и сейчас этот юноша, хотя будет вернее сказать — молодой мужчина, попросил ее не шевелиться. Но девушка, напуганная потусторонним светом в его глазах, и так не могла пошевелиться, и сколько же ей понадобилось сил, чтобы сохранить лицо и просто кивнуть. И все же, как бы ни было страшно дочери визиря, она не могла оторваться от человека, сидевшего напротив. И в этот момент, когда он близок настолько, что обойди костер — и можно коснуться, Лиамия ощутила, как он с каждым ударом сердца все удаляется, будто его куда-то затягивает.
Вдруг сильный порыв ветра придавил пламя костра, и девушка могла поклясться великими предками, что увидела в оранжевом огне серебряные нити. А потом все ее внимание приковал к себе телохранитель. Он глубоко и ровно дышал, вроде бы ничего не происходило, но девушка буквально кожей ощущала, как вокруг парня собирается нечто, что невозможно описать ни одним из языков, на которых общаются смертные. Спустя мгновение Тим Ройс (какое странное имя) поднял руку, в которой был зажат длинный прямоугольный листок с какими-то рисунками. При свете костра и только взошедшей луны Лиамия заметила, как черный рисунок постепенно наливается серебряным светом. И в тот же момент пламя факела неестественно вытянулось примерно на двадцать сантиметров вверх. Трава вокруг воткнутой головешки задрожала, хотя ветер уже стих. И тут недавно зеленая, свежая, молодая травка начала вянуть, желтеть и покрываться черными, как глаза бездны, пятнами.
Бумажка в руках Тима завертелась, словно веретено у опытной пряхи. И девушка лишь подивилась тому, как точно подобрала сравнение. От вытянутого пламени стали отделяться тонкие нити. Они тянулись к листку и оборачивались вокруг него. Вскоре в круге диаметром полметра были лишь пожухлая трава и полностью сгоревшее полено. Оно выгорело, как сердце влюбленного юноши, всего за пару минут огненной страсти. В руках же шархана теперь находился настоящий клубок из оранжевых нитей.
Лиамия нервно вздрогнула, но вспомнила наказ и не позволила себе испуганно вздохнуть. Телохранитель поднес пылающий комок к лицу так близко, что мог бы спалить кожу. Но этого не произошло. Он лишь глубоко вдохнул, и клубок стал разматываться, а оранжевые нити, подлетая к лицу шархана, оборачивались серебряными. Через минуту клубок пропал. Тогда Тим протянул руку к рубашке и коре, на его ладони засияли странные символы, и куча барахла вспыхнула ярко-серебряным пламенем. Когда же оно опало, то перед шарханом лежал большой походный мешок. Девушка с облегчением выдохнула, полагая, что волшебник закончил с таинством. Но духи предков, как же она ошибалась!