Выбрать главу

— Ой, господин инспектор, я не рассмотрел в темноте.

— А это что? — палец инспектора указывал на рыбью шкурку у Джу на плече.

Джу покосился на блестящую в свете лампы предательскую чешую.

— С дождем с неба упало, — разъяснил он.

Инспектор пожевал мягкими губами.

— На конюшню и пятнадцать розог, — подвел он итог нежданной встрече.

Джу открыл рот, закрыл рот и снова открыл. Вот уж какого наказания он не ждал. Он даже не сообразил сказать, что высокорожденных, кому больше тринадцати лет, не порют. А Джу уж, слава Небу, исполнилось восемнадцать на днях.

— Но… я… я бегал в город. Там же министра Энигора убили, — потрясенный, еле выговорил он.

— Двадцать пять, — сказал инспектор. — Не за то, что бегал в город, а для того, чтоб по крышам лазить отучался.

Четверть стражи спустя, кусая от обиды и пережитого позора губы, Джу лежал на животе в казарменной постели и потрошил вытащенную из матраса тряпицу с деньгами. Там было все: за службу, сэкономленные пайковые, раздобытые игрой, даже подобранные как-то раз на улице. Они хранились, чтоб купить певичке подарок. Хорош будет ухажер при подарке и с поротой задницей.

Справившись с нехитрым пересчетом, Джу убедился, что снять квартиру месяца на три финансы ему позволяют. Если, конечно, эта квартира не будет расположена под стенами Царского Города, на Речных островах или подле Ман Мирара. Из остававшихся на выбор других районов Столицы добираться в лицей и на службу будет долго и неудобно, зато проклятые казармы с их порядками хоть на какое-то время можно будет послать псу под хвост. Джу решился.

Глава 2

Местом высадки был выбран один из островов на юго-западе большого архипелага; временем — раннее утро. Машины, лабораторное оборудование, секции жилых блоков сгружали в густой, как молоко, туман. Жителей на острове не было ни одного человека — только разрушенные временем дома, осыпавшиеся колодцы и могилы. В обмелевших колодцах плавали головастики, на могилах пахло прахом, в домах — плесенью.

Нэль спрыгнул с пандуса межорбитального бота и отправился любоваться окрестностями, предоставив другим беспокоиться о приборах, жилье и личном имуществе. Ничего, кроме одежды и карманного словаря-справочника, он все равно с собой не привез. Он готовился как переводчик с энленского и таргского и все необходимое для работы носил в голове.

Уйти куда-нибудь в одиночку Нэль ни капли не боялся. Ему хотелось найти высокое место и окинуть взглядом и этот вымерший остров, и океан, хранящий тайны странных существ, обитающих в нем, и восточный горизонт, за который вскоре им предстоит отправиться. Побродив среди развалин домов, не подходящих для его цели, Нэль высмотрел на высоком морском берегу бесформенную тушу древней башни, оплывшую и бурую. Башня была прежде коронована: в остатках стен застрял огромный зубчатый обруч, охватывавший ее некогда сверху, и на обруче еще местами сохранились следы позолоты, хотя похоже было, что за много-много лет Нэль первый воспользовался дорогой к башне.

На востоке утреннее солнце выглянуло из розовой дымки и веером распустило золотые и белые блики по морской воде. Внизу под башней виден был пляж: черный песок и мелкая галька — доказательство вулканического происхождения острова. Вдоль пляжа пенился жемчужным кружевом прибой.

Нэль даже пожалел, что находится в своем странном оглушенном состоянии. Потому что вокруг было очень красиво.

Он влез по осыпавшимся камням почти до самой короны, нашел выемку в кладке, полную сухих птичьих гнезд, скинул мусор вниз и устроился в маленькой нише, поджав к подбородку колени. Он смотрел на восток; туда, где за цепочкой островов и за водами Ланиньенского пролива лежала империя Тарген Тау Тарсис — государство богатое и обширное, с тридцатью миллионами подданных, с большими городами, с надежными, хорошо контролируемыми границами. Безусловно, лучшее и первое государство этого мира. Кроме того, наиболее лояльно относящееся к правам человека — по крайней мере, гражданский кодекс Таргена предполагал нечто похожее на уважение к личности.

Поэтому он, Нэль, здесь. И все они здесь.

А того, что кое-где в империи неспокойно, где-то бунты, где-то голод, что есть казнокрадство и взяточничество, что богатство не везде и не всеми нажито честно, а люди, если рассматривать каждого в отдельности, не настолько уж добры и хороши, как кажутся, не говоря даже о том, что они здесь просто физиологически другие, — все это сверху и издалека могло быть и не видно… Выучка Лала — всегда готовиться к худшему — не прошла даром. Нэль теперь не тот, что был пять лет назад. Сколько разочарований он пережил, сколько иллюзий перерос… Он думал: мало просто жить, надо что-то сделать. Может быть, тогда Лал его полюбит…

Пискнул вызов на браслете. Нэль нажал кнопочку.

— На приеме, — сказал он.

— Куда ты подевался? Что ты себе позволяешь? — раздался рассерженный голос Фая. — Здесь все работают, один я, как дурак, с ног сбился — тебя потерял.

— Фай, — сказал Нэль, помолчав, — зачем мы сюда прилетели?

Вопрос, казалось бы, простой и разъясненный всем тысячу раз, поверг Фая в замешательство.

— Я должен поговорить с тобой не по связи, — сказал наконец он. — Где ты прячешься? Я подойду.

— Я в башне. А башня на берегу.

— Хорошо, только никуда не уходи с этого места. То, что я тебе хочу сказать, — действительно важно.

Минут через тридцать Нэль со своего наблюдательного пункта заметил спешащую в его сторону фигурку. Фай был один. Нэль стал потихоньку спускаться. Отряхнул с комбинезона песок, паутину, следы сухого птичьего помета и вышел Фаю навстречу.

— Ну и чего ради ты тут играешь в отшельника? — приветствовал его Фай. — Ты хотя бы понимаешь, что меня напугал?

Нэль отвечать не захотел.

— Ну ладно, ладно, — сказал Фай, смягчив тон, взял Нэля за плечо и повернул лицом к себе. — Мы не должны ссориться друг с другом. Хватит уже того, что с Верхними у нас возникло серьезное разногласие…

Назначить нового Первого министра было делом непростым и крайне деликатным.

В первую очередь перед государем стояла проблема служебного соответствия выбранного человека высшему чиновничьему рангу в государстве. Во вторую — проблема доверия к этому человеку государя. И, наконец, в третью — ритуал государевых похорон, о котором император Аджаннар думал со дня восшествия на престол, но отменить который так и не решился, несмотря на очевидное варварство и дикость этого обряда. Другой способ держать в узде некоторых из местных храбрецов просто не годился. Слишком часто от опрометчивых поступков их удерживало лишь то, что некоторые обязаны были умереть в день похорон государя. В могилу императора закапывали живыми: Первого министра, начальника личной охраны и восемь телохранителей, главнокомандующих Южной и Северной армий, наместника Северного Икта, старшую жену и младшего сына из ненаследующих престол.

Стало быть, главой кабинета министров следовало выбирать человека достаточно умного, чтобы справлялся с возложенными на него обязанностями, достаточно честного, чтоб не замалчивал перед государем неприятных и неблагополучных дел, и, в то же время, достаточно дерзкого и смелого, потому что иначе сознание возможной опасности может попросту сломать его, искалечить и до неузнаваемости переменить.

Кандидатов было много, но ни про кого из своих приближенных государь не мог себе сказать сразу «вот мой Первый министр, и я в своем выборе не сомневаюсь».

Ленясь лишний раз прибегнуть к инородной начинке своей головы, государь составил из них пронумерованный список на оборотной стороне доклада о расходах по закупке для двора траурных принадлежностей к похоронам кира Энигора.

1. Государственный казначей кир Варрур, ходжерец.

2. Глава внешнедипломатической службы кир Наор, на три четверти тарг, на четверть савр.

3. Градоначальник Столицы, кир Эмеркар, тарг только по имени, большинство родственников у него из купеческого сословия.

4. Тайный советник Дин, бывший наставник принца Ша, человек и вовсе подлого происхождения, сын пирожника из столичных предместий, выбившийся в высшие дворцовые чиновники благодаря лишь собственным стараниям и способностям, но зато женат на аристократке.