Последний прыжок и Бранд легко приземлился на фирн, плотный, слежавшийся снег, не проваливающийся под ногами в отличие от обычного. Под ногами хрустнуло, но склон здесь уже стал пологим и лед надежно вцеплялся в камень, не стал съезжать. Бранд окинул взглядом окрестности и удовлетворенно кивнул — память не подвела, они вышли прямо на огромную блестящую спину ледника, неспешно стекавшего со склонов Садэроджиманогатхи.
Вершина возвышалась над Брандом, верхушка ее тонула в облаках, но все равно, на мгновение мелькнуло полузабытое ощущение, что он лишь беспомощная песчинка, мгновение в глазах вечной, подавляющей горы. За спиной несколько раз цокнуло.
— Ради такого пиздатого зрелища стоило морозить копыта! — прозвучал голос Дж’Онни.
На кентавре была рубаха и небрежно накинутая попона, на которой сейчас ерзал Минт. Незаметно было, чтобы его сильно морозило, как, впрочем, и самого Бранда. Атрибут Выносливости прибавлял прочности во всем, от возможности нырять глубже, до возможности подниматься выше обычного, не говоря уже о способности переносить то, от чего обычному живому, как минимум, стало бы плохо.
Если бы сюда, на высоту трех миль, перенесся бы обычный живой, то, пожалуй, сразу потерял бы сознание.
— Хорош жмуриться, как девица при виде хуя, — подбодрил Дж’Онни барда. — Давай, открывай глазки и пой!
— У меня упали атрибуты от высоты, так и написали, — жалобно простонал Минт, открыл глаза, увидел Садэроджиманогатху и страдания в голосе сменились восхищением. — О-о-о-о-о.
Да, при виде высочайшей вершины и ее соседок сразу становилось понятно, почему эти горы назвали Опорой Небес. Именно так все и выглядело, словно эти каменные исполины, закованные в лед и снег, подпирали само небо, не давали ему обрушиться на землю.
— Ты поэтому дед поскакал в конце, как молодой кентавр? — вдруг спросил Минт, выдавая себя.
Пускай бард и канючил о морозах, кутался в одежды, но на самом деле мерз не так уж сильно. Голодал и задыхался не так уж мощно. Боялся не так уж, чтобы очень, и подглядывал одним глазком. Сам Бранд подозревал, что Минт просто повышает на них ту часть умений профессии Барда, что отвечала за игру на публику и попытки задурить голову слушателям.
— Торопился увидеть гору, ощутил ее зов?
— Зов? — нахмурился Бранд.
Такое случалось в горах, чаще всего от недостатка воздуха и маны, от слишком жестких условий — живые начинали дурить, слышали голоса и некий загадочный Зов, а то и видели всякое разное. Считалось, что горы делают живых ближе к богам и поэтому многие объявляли, мол, им являлись боги, хотя по факту это было просто самообманом. Бранду всегда казалось, что это очень иронично, явление богов, сводящее с ума, но живые продолжали верить в то, что хотели верить.
Скорее всего и Валланто ездила сюда с той же целью — стать ближе к богу. Богам?
— Гора зовет нас, призывает подняться наверх, — почти пропел Минт.
— Дж’Онни, если его потянет вверх, разрешаю въебать копытом между ног, — сказал Бранд.
— А еще говорят, что ты размяк, Бранд, — хохотнул кентавр.
— Размяк, — проворчал он в ответ.
В прошлом не стал бы возиться с Минтом, просто стремительно переместился бы к Городу Любви, да вломился через главные ворота. Вышла бы славная драка, в которой меньше всего он думал бы о том, как спасти дочь Валланто или сдерживать удары, чтобы не пострадали живые вокруг.
— Спасибо, что расчистили дорогу, мастер Бранд, — пророкотал Вайдабор.
Ручища его показалась, вцепилась в выступ льда, и мгновение спустя он появился наверху. Почти сразу же следом ступила Валланто. Она опустилась коленями в снег, сложила руки перед собой, соединив ладони и направив пальцы на верхушку Садэроджиманогатхи.
— Суеверие, глупое суеверие из детства, — сказала она, почти тут же поднявшись и смущенно улыбаясь. — У нас верят, что если в первый раз постигла неудача, то во второй ждет успех.
И в прошлый раз отправляясь к Городу Любви спасать дочь, она точно так же преклоняла колени перед вершиной, понял Бранд. Молилась не богам, но горам, чтобы те помогли ей.
— Ну, так мы идем на вершину или нет? — нетерпеливо спросил Минт.
— На вершину? — удивилась Валланто.
— Мы слетим оттуда на ранцах с ветром и опустимся прямо в Город Любви! — провозгласил Минт.
— А, — понимающе кивнула Валланто, явно не раз сталкивавшая с этой горной болезнью. — Только перед этим надо выпить зелье любви!
Минт выпил и потерял сознание, распластался на Дж’Онни.
Вайдабор просто поклонился горе, как воин воину и выпрямился, обозревая ледник. Тут же прикрыл ладонью глаза, ибо ледник и правда сверкал слишком ярко. Да и солнце на такой высоте не слишком-то грело, в общем, все те причины, из-за которых живые предпочитали не подниматься выше одной мили, оставляя воздух выше авианам, птицам и драконам.