Он бил, крушил, ломал, резал мертвые тела, дробил головы, сам получал раны, но упрямо продолжал сражаться, не падал и Адаптивное Сопротивление поддерживало его. Скорее всего, в какой-то момент нежить все же одолела бы его — ведь Бранд не думал о себе, сражался, истекая жизнью — но тут прискакал отряд.
Позже Бранд понял, что они просто зачищали местность от мертвяков, так как Проклятый был уже сражен командой героев. Понял, что догнал тот отряд лишь из-за этой смерти, нежить остановилась, а что защищались против Бранда, так просто включились обычная ненависть и желание убить всех живых. Но тогда Бранду показалось, что они спешат ему на помощь.
За пару минут все было закончено, прискакавшие воины добили остатки отряда нежити.
— Ну ты и твердолобый! — жизнерадостно захохотал командир отряда, толстяк, ловко управлявшийся с булавой и своими воинами. — В одиночку больше половины их истребил! Что, потерял кого-то?
— Всех, — ответил Бранд, у которого звенело в голове, а сам он стоял на ногах больше из упрямства.
Странное дело, он бежал из дома, ненавидя всех там, считая врагами, хотел вернуться лишь затем, чтобы позлорадствовать и доказать им всем, как они ошибались, мечтая женить его и «усадить на землю». Но теперь, когда эти «враги» оказались убиты или превратились в нежить, Бранда жгло изнутри сожалением и желанием их вернуть. То, что уходя (точнее говоря, удирая во весь дух) из дома, он кричал «Да чтоб вы сдохли все! Умрете — плакать не буду!», не добавляло Бранду спокойствия.
Словно он сам проклял домашних и привел их к такой судьбе.
— Да, тогда понятно, — донесся голос толстяка. — Ну, теперь можешь отдохнуть — главного уже убили, его подручных, всю эту нежить, сейчас зачищают.
— Как? — вырвалось у Бранда.
— Известно, как, — ответил толстяк, неверно понявший его возглас. — Сжигают, маны лишают, благословениями Гароса да других богов в пыль превращают, чтобы не восстали уже больше.
Бранд опустился на землю посреди дороги и заплакал, прощаясь с родными, которых где-то вдали убивали чужие ему люди. Сколько так прошло времени, он не знал, но вдруг ощутил рядом с собой чье-то присутствие. Поднял голову, увидев жреца Гароса:
— Возрадуйся, ибо боги милосердны и погибших ждет лучшая судьба…
— МИЛОСЕРДНЫ⁈ — заорал Бранд, вскакивая.
Кулак его врезался в лицо жреца, затыкая того и швыряя в пыль дороги, с которой уже утащили тела мертвяков на огромный костер неподалеку.
— В Бездну такое милосердие и такую судьбу! — Бранд подскочил и успел врезать жрецу еще раз, прежде чем, на него навалились и скрутили. — В Бездну богов!
— Они покарают тебя за такое богохульство!
— Пусть покарают, но я никогда не склонюсь перед ними, потому что мне не нужно такое их милосердие!
— После смерти ты окажешься в воли бога Гароса, владыки мертвых! — с ужасом в голосе вскричал жрец.
— При встрече я плюну ему в рожу!
А затем Бранда стукнули по голове, и он отключился. Потом его чуть не казнили за нападение, но, к вящей ненависти Бранда, жрец Гароса заступился на него и попросил не наказывать, мол, живой просто потерял голову от горя. Бранд свирепо поклялся самому себе, что никогда больше не будет терять головы в бою, и неоднократно нарушал эту клятву, но сражаться все же научился.
В рожу Гаросу он все-таки плюнул, много лет спустя, также прямо послал в Бездну и прочие непотребные места, а когда Гарос призвал слуг-мертвых, Бранд прибил их на месте. После чего послал Гароса еще раз и попытался плюнуть еще, но безуспешно. Гарос, впрочем, уловил намек и больше не пытался появляться с предложениями стать его Чемпионом.
Со временем Бранд немного успокоился, перестал задирать жрецов Гароса, да и вообще всех жрецов подряд. В немалой степени этому поспособствовали несколько лет, проведенных в драконьих горах, в Алмазной Библиотеке, где не было жрецов богов и нежити. Бранд даже спокойно работал бок о бок с героями-некромантами, вроде той же Ули Скелет, но вот относиться равнодушно к Проклятым, поднимавшим нежить, так и не научился.
Даже после гибели команды и пяти лет в Благой Тиши.
Глава 36
6 день 13 года 879 года, Стражевой
— Тебе может и объясню, — тяжело произнес Бранд, продолжая смотреть на Валланто сверху вниз. — Но ты должна знать, что я рассказывал об этом трем живым и все они мертвы, двое отчасти по моей вине, а третьего мне пришлось убить.
Шилим Посох. Светлейшая королева Алавии Оаэлиниииэ. Имрана Грозовая Туча.
— Надо полагать не третий, а третья, — вздохнула Валланто.
— Я предлагал вам плыть дальше! — немного раздраженно бросил Бранд. — Можете остаться здесь, я и сам справлюсь!
— Мы — команда, — ответила Валланто.
Намек она уловила и больше не пыталась расспрашивать.
— Как это остаться⁈ — вскричал Минт громко. — Дед, да ты в своем уме⁈
Бранд кивком головы указал на горожан. Те протягивали руки, умоляли «несравненного барда» остаться, кто-то даже предлагал его поставить новым главой города, ему сулили все, что еще уцелело в Стражевом. Не хватало только храмов, хотя издалека доносилось постукивание молотка по зубилу, возможно, там уже ваяли скульптуру Минта.
— Но я же не могу запереть свой талант в одних стенах! Барды — птицы вольные, мне нужен простор, вдохновение!
— А также снятие ебучего Проклятия, — безжалостно добавил Дж’Онни.
— Мы отмолим его за вас! Принесем богатые дары! — донеслись крики.
— Зачем мне богатство и любовь, если я не могу ими насладиться? — печально вздохнул Минт. — К чему мучить себя и других?
— А еще за тобой идут убийцы, — не унимался Дж’Онни.
Горожане зашумели, начали кричать, что сами всех убьют и вообще, кто посмел поднимать руку на их спасителя? Вклад героев в победу никто не оспаривал, но все горожане слышали песню Минта, вслед за ней поднялись на борьбу и в их глазах бард стал олицетворением освобождения. Как-то так обычно и рождались легенды, а также все те байки о героях, что так любили перевирать друг другу живые.
В данном случае, Бранд не возражал, ведь слава Минта работала на общий план.
— Разве они не заблудились в великой степи и не ищут нас там до сих пор? — спросил в ответ Минт.
Бранд только усмехнулся мысленно. Предупреждение сработало, убийцы отстали, а может Мион сумел то ли образумить, то ли утомить Амали в постели, если выражаться цензурно, а не с прямотой Матершинника. Неважно.
— Добрые жители Стражевого! — повысил голос Минт. — Песня и подвиги зовут меня, я не могу остаться, но ваше участие навсегда останется в моем сердце! Обещаю, я еще вернусь к вам, а если не смогу вернуться, то пришлю свой привет с песней о вашем замечательном городе!
После чего понизил голос — хотя, мог бы и не понижать, все равно горожане радостно разорались так, что слышно было за мили вокруг — и спросил:
— Так, дед, а куда мы идем?
— Вот это — Белое море, — ткнул пальцем Бранд в самодельную, только что нарисованную им карту.
Не уцелело подробных карт или не могли найти, так как у горожан были другие заботы. В раскрытые окна вливался шум Стражевого, занятого уборкой трупов, сжиганием, расчисткой улиц, попытками восстановить прежнюю жизнь.
— Кстати, а почему Белое? — тут же вылез Минт.
— На дне моря куча отложений, иногда они всплывают и тогда вода становится непроницаемо-белой, словно молоко, — пояснил Бранд, не сколько ему, сколько Вайдабору.