— Все это весело в первую сотню раз, а потом приедается.
— Просто ты живешь, — Валланто замялась, подбирая слово, затем нашлась, — интенсивнее. Обычно живым такое не надоедает за всю жизнь.
Которую они тратили на то, чтобы забраться на верхушку дерева власти, подумал Бранд, делая еще глоток местного вина. Неуемное стремление к власти над другими живыми, не отражало ли оно самих богов? Пожалуй, над этим стоило поразмыслить в дороге.
— А ты всюду побывал, все видел, все успел попробовать.
— Просто с Особенностями повезло, — пожал плечами Бранд и допил чашу.
Чуть повел рукой, собиравшаяся приблизиться «эльфийская дева», с деревянным кувшином в руках, замерла. От нее несло любопытством и восхищением, она пожирала героев взглядом, ничего нового, в общем.
— Повезло? — переспросила Валланто. — Своего опыта, уровней и труда ты к ним не приложил?
— Приложил, — не стал возражать Бранд, — но и врать себе не стану: просто повезло.
Одна Особенность тянула за собой другую, помогала ее получать. Да, Мастер Оружия со временем просто запылился без дела, так как Бранд сражался только верной перчаткой, ну и что с того? Все равно полезная Особенность. Из этого ряда выбивалось только «Темное Очарование» и то, как подозревал Бранд, исключительно в силу обстоятельств его получения и того, что случилось потом. Соображай он разумно, не погибни команда, скорее всего и Темное Очарование пристроил бы к делу, бил бы им по мозгам тем же Проклятым, чтобы потом выжать из них максимум опыта, а смерти, наоборот, свести к минимуму.
— Другие назвали бы это иначе.
Бранд пожал плечами. Завистники и враги могли называть все это, как угодно, но он сам знал правду. Голос Минта вдруг взлетел, прокатился по темной тайге, озаряемой светом лун и огоньками-светильниками самих эльфов.
Любовь под светлой сенью крон,
Кровав и мрачен страсти трон
Сладка, невыносима ее мука
Прекрасна, жестока любви наука
— И сердце огненной иглой пронзило? — хмыкнула Валланто на следующем куплете. — Он пытки описывает или любовь?
Барды Какэля и Минт устроили соревнование, как выяснилось, и теперь эльфы тоже пытались спеть о любви.
— Ты еще в состоянии видеть разницу? — спросил Бранд.
— У любви есть много сторон, телесное соитие лишь малая ее часть. Да, самая приятная и известная, о ней чаще всего поют барды, особенно те, кому дают лишь глупые селянки на сеновале, для которых любой живой, способный срифмовать две строчки, уже несравненный бард.
Бранд невольно хохотнул, припомнив обстоятельства знакомства с Минтом.
— Но в целом любовь — это прекрасное, светлое чувство, порождающее жизнь и красоту. Ее же обычно сравнивают с пытками, опошляя все и низводя, — Валланто оборвала сама себя, замолчала сердито.
Возможно, вспомнила, что погорела как раз на телесной любви и попытке добиться таковой от бога. Ее тоже терзали внутренние демоны, как некогда Бранда, и иногда они вырывались наружу. Чем тут можно было помочь, Бранд не знал, да и не особо представлял. Те, кто выбивался в герои, как правило, умели самостоятельно справляться со своими проблемами.
— Мастер Бранд, местные мастера сказали, что могут сделать мне новую дубину взамен сломанной! Что ей даже колдовать без ущерба для оружия можно будет! — радостно сообщил приблизившийся Вайдабор.
Соревнование бардов продолжалось, эльфы танцевали и грустили, а также яростно любили друг друга, благо в песнях хватало настроя для всех этих вещей. Дж’Онни все еще валялся и млел под «хвойным массажем», который с его уровнями ощущался скорее всего, как щекотка. Судя по долетавшим до него репликам, Ономэ Шишка была не прочь познакомиться с шишкой кентавра, но Дж’Онни, при всех его матюгах и показном распутстве, спал только с кентаврихами.
— Будет у тебя десятифутовая волшебная палочка, — мрачно пошутила Валланто. — Даже если колдовство закончится, всегда можно врезать между глаз!
— Соглашайся, — посоветовал ему Бранд. — Будет у тебя дубина из мега-дерева, мало кто таким может похвастаться!
Вайдабор просиял и помчался обратно, ветвь мега-дерева едва заметно вздрагивала от его могучих шагов.
— Забыл, что они три дня над ней колдовать будут, — почесал в затылке Бранд и посмотрел на Валланто.
— Зачем? — как-то вяло спросила та в ответ.
— Не будут же они оскорблять гостя плохонькой древесиной с веток? Значит, достанут самую лучшую древесину, из сердцевины мега-дерева, с максимальной манопроводностью, а это требует времени и ритуалов, — объяснил Бранд. — Если мега-дерево достаточно старое и подросшее, вроде того, на котором мы сидим, то результат может не уступать мифрилу. В плане зачарования и проводимости магии, конечно, для прочности нужно железное дерево с Кирфа, но из него обычно мега-деревья не выращивают. Хочешь, отправимся завтра же, срежем расстояние, отыграем те двое суток, что мы здесь потеряли?
— Да нет, — махнула рукой Валланто, — ты же сказал, что мы не торопимся. Но Минт?
Бранд посмотрел в сторону бардов — те уже признали Минта победителем и пили с ним, чтобы «смочить горло перед дружным хоровым выступлением». Эльфийка наливала Минту, прижималась, словно невзначай, тот обнимал ее за плечо и называл «неверной женушкой», но видно было — играет. Не слишком-то опьянел, с его Выносливостью, но убегать в ужасе от светлых эльфиек не собирался.
— Надеюсь, мы не проснемся в ночи от криков, — хмыкнула Валланто. — Так что давай подождем, оружие Вайдабору пригодится, а потом… куда мы потом? К Белому морю?
— Нет, спустимся на юг до Тракта, засветимся на нем в паре мест, словно мы на восток двинули, а затем по дороге свернем и срежем напрямик через Черную Пустыню. Я, собственно, так изначально и собирался сделать, но потом подвернулась графиня Норданиэ, ну сама знаешь.
Валланто кивнула, не стала ничего говорить о том, что письма теперь пропадут, а ложные следы не создадутся. Знала, что все еще сто раз может измениться, не говоря уже о том, что можно было сделать крюк к темным эльфам Иниалиодэля, как вот сейчас они сделали крюк к светлым эльфам Калаканиодиониэля.
— Можешь пока заняться рисованием портрета дочери, — добавил Бранд.
— Что? — изумилась Валланто.
— Что? — удивился в ответ Бранд.
— Я думала, что сама ее узнаю, ты меня пронесешь в кармане, — неохотно объяснила Валланто.
— И потом, едва ты высунешь голову, как весь Город Любви о том узнает?
Судя по виду Валланто, она тоже думала об этом, так же, как и Бранд, не придумала решения проблемы, но все еще продолжала надеяться на что-то. На какое-нибудь чудо, Особенность, магию или еще что.
— Покров Тайны…
— Который ты не смогла бы снять сама и уж тогда дочь тебя точно не узнала бы. Так что давай, рисуй. Скульптуру там сделай, раз уж у тебя магия камня хорошо развита.
Валланто снова вздохнула. Ей явно была неприятна эта тема, возможно потому, что она тоже не придумала хорошего, удобного выхода из ситуации. Возможно, если бы такой имелся, Валланто уже давно вернулась бы сама за дочерью, не отказалась бы от мысли спасти ее.
— Со мной все ясно, — сказала Валланто, — а ты чего сидел с таким кислым видом? Тебя не радует победа над Проклятым и нежитью?
— Радует, — пожал плечами Бранд.
— Что-то незаметно. О чем ты таком печальном размышлял, признавайся, или это опять страшная тайна, губящая всех, кто ее коснулся?
— В каком-то смысле да, — ответил Бранд, — тайна хозяина подземелий именно к таким и относится.
Валланто чуть скривилась.
— А размышлял я о том, сколько демолордов создавали Провал, один или три.
— А не похуй, как сказал бы Дж’Онни? — с искренним удивлением спросила Валланто после долгой паузы.
— Увы, — поджал губы Бранд.
Всю жизнь он считал, что там был один демонолог, который как следует подготовился и вызвал демолорда. Когда Бранд начал вникать в вопрос, выяснилось, что там была целая гильдия и три демолорда, по крайней мере его в этом уверяли крупные специалисты в демонологии. С точки зрения обычного живого — невелика разница, но для Бранда и его планов она имелась. Не говоря уже о том, что подобное «ложное знание» легко могло подвести его потом.