Если бы сюда, на высоту трех миль, перенесся бы обычный живой, то, пожалуй, сразу потерял бы сознание.
— Хорош жмуриться, как девица при виде хуя, — подбодрил Дж’Онни барда. — Давай, открывай глазки и пой!
— У меня упали атрибуты от высоты, так и написали, — жалобно простонал Минт, открыл глаза, увидел Садэроджиманогатху и страдания в голосе сменились восхищением. — О-о-о-о-о.
Да, при виде высочайшей вершины и ее соседок сразу становилось понятно, почему эти горы назвали Опорой Небес. Именно так все и выглядело, словно эти каменные исполины, закованные в лед и снег, подпирали само небо, не давали ему обрушиться на землю.
— Ты поэтому дед поскакал в конце, как молодой кентавр? — вдруг спросил Минт, выдавая себя.
Пускай бард и канючил о морозах, кутался в одежды, но на самом деле мерз не так уж сильно. Голодал и задыхался не так уж мощно. Боялся не так уж, чтобы очень, и подглядывал одним глазком. Сам Бранд подозревал, что Минт просто повышает на них ту часть умений профессии Барда, что отвечала за игру на публику и попытки задурить голову слушателям.
— Торопился увидеть гору, ощутил ее зов?
— Зов? — нахмурился Бранд.
Такое случалось в горах, чаще всего от недостатка воздуха и маны, от слишком жестких условий — живые начинали дурить, слышали голоса и некий загадочный Зов, а то и видели всякое разное. Считалось, что горы делают живых ближе к богам и поэтому многие объявляли, мол, им являлись боги, хотя по факту это было просто самообманом. Бранду всегда казалось, что это очень иронично, явление богов, сводящее с ума, но живые продолжали верить в то, что хотели верить.
Скорее всего и Валланто ездила сюда с той же целью — стать ближе к богу. Богам?
— Гора зовет нас, призывает подняться наверх, — почти пропел Минт.
— Дж’Онни, если его потянет вверх, разрешаю въебать копытом между ног, — сказал Бранд.
— А еще говорят, что ты размяк, Бранд, — хохотнул кентавр.
— Размяк, — проворчал он в ответ.
В прошлом не стал бы возиться с Минтом, просто стремительно переместился бы к Городу Любви, да вломился через главные ворота. Вышла бы славная драка, в которой меньше всего он думал бы о том, как спасти дочь Валланто или сдерживать удары, чтобы не пострадали живые вокруг.
— Спасибо, что расчистили дорогу, мастер Бранд, — пророкотал Вайдабор.
Ручища его показалась, вцепилась в выступ льда, и мгновение спустя он появился наверху. Почти сразу же следом ступила Валланто. Она опустилась коленями в снег, сложила руки перед собой, соединив ладони и направив пальцы на верхушку Садэроджиманогатхи.
— Суеверие, глупое суеверие из детства, — сказала она, почти тут же поднявшись и смущенно улыбаясь. — У нас верят, что если в первый раз постигла неудача, то во второй ждет успех.
И в прошлый раз отправляясь к Городу Любви спасать дочь, она точно так же преклоняла колени перед вершиной, понял Бранд. Молилась не богам, но горам, чтобы те помогли ей.
— Ну, так мы идем на вершину или нет? — нетерпеливо спросил Минт.
— На вершину? — удивилась Валланто.
— Мы слетим оттуда на ранцах с ветром и опустимся прямо в Город Любви! — провозгласил Минт.
— А, — понимающе кивнула Валланто, явно не раз сталкивавшая с этой горной болезнью. — Только перед этим надо выпить зелье любви!
Минт выпил и потерял сознание, распластался на Дж’Онни.
Вайдабор просто поклонился горе, как воин воину и выпрямился, обозревая ледник. Тут же прикрыл ладонью глаза, ибо ледник и правда сверкал слишком ярко. Да и солнце на такой высоте не слишком-то грело, в общем, все те причины, из-за которых живые предпочитали не подниматься выше одной мили, оставляя воздух выше авианам, птицам и драконам.
— Здесь полегче, чем в драконьих горах, — Валланто втянула ноздрями воздух, — маны в воздухе меньше, но все равно высота, похоже, берет свое. Слишком быстро и резко поднялись.
Она не обвиняла Бранда, понимала, зачем тот затеял проверку себя. Мана могла закончиться, умения подвести и тогда оставался только сам герой и вбитые в тело рефлексы. Зачастую и этого не хватало, конечно.
— До завтра оклемается, главное не отпускать его никуда. Организм перестроится, привыкнет, станет легче.
— Сомневаюсь, что он съебется, — ответил Дж’Онни. — Кому он тогда петь будет — камням? Хотя этот распиздяй может, да, еще разжалобит их своими песнями, они ему в девушку сложатся!
Валланто махнула рукой, и они двинулись наискось через ледник в указанном ей направлении. Трещины и торосы, сверкание ледника, подтаявшие снежные мостики и просто пустоты, прикрытые корочкой льда. Опасно, но не так, как живые и монстры, которых вокруг тоже не было.
Слишком высоко, слишком далеко, источники маны если и выходили наружу, то внизу, у подножия. Если бы здесь не пребывало все в снегу и камнях, то жизнь наверху была бы безопаснее. Или здесь только камни и снег, как раз потому что нет жизни? Нет маны — нет жизни? Бранд положил себе обдумать это позднее.
— Страшной силы вышел бы разбойник, — вдруг сказала Валланто. — Представляешь, бард такой силы во главе банды?
Пока что им не встретился ни один из тех преступников и любителей свободы, что обычно обитали в таких местах, слишком уж высоко забрались. Словно спеша напомнить, что живым здесь не рады, задул, засвистел могучий ветер, спеша сдуть их с тела ледника. Герои продолжали шагать, Вайдабор выдвинулся вперед.
— Вот это была бы ебанина! — хохотнул Дж’Онни, легко перекрывая свист ветра. — Пришел, спел, жители сами вывернули карманы и подставили задницы!
Дж’Онни, конечно, преувеличивал, но не сильно. Чтобы жители сразу сами сдались, Минту вначале следовало бы стать кем-то вроде второго Соблазнителя. Бранд отогнал воспоминания, сказал:
— В следующий раз его встретили бы стражники с затычками в ушах.
— Или занудный старикан вроде тебя, дед Бранд! — заржал Дж’Онни.
— Слышу голос Минта в твоих словах.
— А то! — горделиво пристукнул копытом Дж’Онни.
По леднику побежала трещина, обрушилась впереди, открыв скрытый было провал.
— Мы, юные барды, именно такие!
Ветер вдруг стих, словно и не было, Бранд ощутил, как воздух вокруг словно сгущается.
— Идет зимняя буря, — сказала Валланто, — лучше бы нам заранее найти укрытие.
Бранд подал знак, и они ускорились, побежали, спеша пересечь ледник. Небо, вроде только что сверкавшее солнцем, стремительно затягивало облаками, со стороны Садэроджиманогатхи, остававшейся по левую руку, как будто поднимался белый фонтан. Вайдабор мчался, не задавая глупых вопросов и не интересуясь, выдержат ли они эту бурю.
Бранд ощутил, что слегка задыхается, подумал, что и бегать разучился. Впереди уже приближалась россыпь камней, настоящая долина, которую обтекал ледник. Валланто подала знак, что именно туда им и надо. Стихший было ветер налетел по новой, свистел и завывал так, словно старался оглушить.
— Цепочка! — рявкнул Бранд, извлекая из кармана цепь.
Мгновение и все зацепились за нее. Да, они могли пережить бурю, но заблудиться в ней было легко, а падение с высоты в милю не пережил бы даже Бранд. В свое время он именно так и собирался бить драконов, ронять их с высоты, заставляя разбиваться. Меньше опыта, но зато надежно. Уже в драконьих горах Бранд сообразил, что не продумал, как будет добираться до драконов на той высоте, которая требовалась, чтобы они разбились, но отступать тогда было уже слишком поздно.
Они выбежали на камни и цепь сразу дернуло, Бранд прыгнул назад.
— Неплохо, — одобрил он.
Валланто подняла огромный, толстый купол из камня, опустила его в склон и ветер, буря снаружи теперь мели бессильно. Если она скиталась здесь, мечтая вернуться за дочерью, то неудивительно, что натренировала именно магию камня, подумал Бранд. Скорее всего, история там была сложнее и трагичнее, но расспрашивать как-то не тянуло.
Захочет Валланто — сама потом расскажет.
— Будем считать, что лагерь мы разбили, — сказал Бранд. — Не будем терять зря времени, сами видите, что с погодой, а нам еще спускаться вниз к нашей цели.