Жажда почестей, а также стремление к славе и богатству – не то состояние, которое стимулирует любовь к красоте. В основе подобного умонастроения лежит наша приверженность желаниям. Желания требуют гарантий безопасности, и это наполняет страхом художника или музыканта. Понемногу он создает воображаемую стену, которая отделяет его от прочего мира. Наступает момент, когда красота перестает его радовать. Разумеется, сама красота никуда не исчезает, однако сердце человека теряет свою восприимчивость из-за возникших предубеждений и тяге к обособленности. Вместо того чтобы смотреть на все непредвзято, человек начинает видеть мир сквозь призму собственничества, и в результате все превращается для него в объект желаний. Истинному художнику ведомо только, как творить. Мы же знаем только одно – как получать удовольствие. Мы читаем книгу, слушаем музыку и любуемся картиной, но нам не дано проникнуть в чувства творца. Испытывая желание петь, мы обращаемся к песне. Но, поскольку у нас нет замечательной песни, мы обращаем свои эмоции на певца – и чувствуем растерянность, поскольку не находим между ними прямой связи. В поисках красоты мы обращаем внимание на картину, ну а природное звучание заставляет нас думать о какой-то конкретной песне. Мы ощущаем эти вибрации только через чувства других, сами же ничего не создаем.
– Чтобы творить, нужно обладать талантом или хотя бы одаренностью, – покачал головой профессор Мортимер. – А это дано далеко не каждому.
– Это не так, – возразил Харишчандра. – Каждый может творить даже при отсутствии специального таланта, поскольку творение – это то удивительное состояние, в котором мы не ощущаем влияния своего эго. Творить – вовсе не значит создавать музыку, писать стихи или заниматься живописью. Это значит пребывать в состоянии, в котором можно воспринять Истину. Однако Истина открывается лишь тем, чьи мысли находятся в полном спокойствии. А этому, в свою очередь, должно предшествовать освобождение от эго. Творческие способности проявляются только в том случае, когда нас не терзают многочисленные желания. Когда эго больше нет, все пребывает в священном единстве, и красоту тогда можно описать с помощью песни, поэмы, улыбки или молчания. Но люди редко склонны к спокойствию. У нас нет времени полюбоваться плывущими по небу облаками, солнечным закатом, величественной горой или распускающимся цветком, поскольку сознание все время отвлекается на сторонние мысли.
Наши глаза видят красоту, но сердце она не затрагивает, ведь мы заняты погоней за иллюзиями. Порой, вслушиваясь в прекрасную мелодию, мы ощущаем всплеск эмоций. Но чем чаще мы слушаем эту мелодию, в надежде возродить свои ощущения, тем вернее убиваем собственное творение. Настоящий художник – тот, кто обладает большим сердцем, способным повсюду узреть истину и красоту, а вовсе не тот, кто использует искусство в качестве стимула. Настоящий художник творит, поскольку любит красоту, а не потому, что работа приносит ему деньги и славу. Всякий, кто ощущает при виде красоты глубочайшие вибрации, может считаться творцом, поскольку эти чудесные ощущения свидетельствуют о «пробуждении» и единении. Подобные чувства невозможно воссоздать искусственно – они приходят к нам по вдохновению.
– Вы сами испытали это, не так ли? – поинтересовался профессор Мортимер.
– Я распознал это ощущение во время медитации, – сказал Харишчандра, – и с тех пор повсюду вижу красоту. Благодаря полученному откровению я свободен творить множеством способов, из которых мои любимые – музыка, живопись и стихосложение.
– Не могли бы вы сыграть нам что-нибудь из ваших мелодий? – попросил профессор Мортимер.
Харишчандра, улыбнувшись, достал длинную бамбуковую флейту и поднес ее к губам. Время шло, но никто так и не услышал ни звука.
– Скажите, вы играете? – с нетерпением спросил профессор Мортимер. – Нам ничего не слышно.
– Вы пока не знаете, как нужно слушать музыку, поскольку разум ваш полон предрассудков, – ответил Харишчандра. – Прошу вас, сохраняйте молчание, так как музыка моя несет успокоение.
Профессор хотел было возразить, но Харишчандра поднес палец к губам, призывая его к молчанию. Внезапно, словно бы из ниоткуда, возник странный звук. Волна покоя прокатилась по телу профессора, наполняя все его существо неизъяснимым удовольствием. Музыка звучала медленно и завораживающе. И совсем негромко – будто ветерок шелестел в верхушках деревьев или вода текла по руслу ручейка. Время будто замерло. Когда профессор наконец очнулся, от звука не осталось и следа. Харишчандра сидел с загадочной улыбкой на губах, а на коленях у него лежала бамбуковая флейта. Участники экспедиции были слишком ошеломлены, чтобы вымолвить хотя бы слово.