— Для тех, у кого есть деньги — да. Они платят мне не только за себя, но и за тех, кто страдает по их вине.
— Почему тогда вы не раздадите ваши деньги бедным?
— А какой в этом смысл? Если разделить мои деньги на всех, город будет гулять три дня и три ночи. А потом начнется то же самое. Только у меня уже не будет возможности помочь.
— У вас опасные воззрения, доктор Наджед. В Таргене к вам обязательно приставили бы пару шпиков.
— За что? За помощь беднякам и изгоям из колонии прокаженных наказание не установлено. Это не антиобщественная деятельность.
— За образ мыслей, доктор. В империи не принято говорить вслух о том, что в бедах неимущих виновны богатые, а чиновники жмут соки из народа.
— Что поделаешь, меня довольно поздно заинтересовало понятие справедливости. Раньше как-то всегда было очевидно, что ее нет на свете. А потом оказалось, что я могу кое-что сделать. И мы не в империи. Мы в Арденне. Здесь жизнь устроена намного причудливее. Свободы больше, хоть она и опаснее.
— Может быть, — сказал префект. — Может, здесь проще. Я пока не знаю. Еще не разобрался. Дело в том, что в префектуре уже есть врач, господин Наджед.
— Бывший корабельный костоправ, списанный на берег за пьянку. Тупой, как пробка, да простят меня коллеги по цеху. Вы не спрашивали, сколько людей у него перемерло, пока он был пьян?..
— Может, и так. Но теперь-то он работает с мертвыми, спешить особо некуда. Ладно, я подумаю о вашем предложении. Но ничего, как и вы, не могу обещать. Надо мной тоже есть начальство, мне можно не все, что я хочу или о чем меня попросят. Мне правда проще вам заплатить, чем оказывать ответные услуги. Что теперь будет с инспектором Джатой?
— Если доживет до завтра — будет жить. Я с утра зайду…
Тут двери в кабинет распахнулись, бархатная занавеска над входом сорвалась с половины крючков, на пороге возникли два не вполне трезвых человека и покачнулись, держась друг за друга. Двери в зал напротив тоже были открыты.
«Моя серая лошадка –
Она рысью не бежит!
Почему?
Черноглазая арданка
На душе моей лежит!..» — громко и нестройно пели там.
Один из ввалившихся незваных гостей вдруг широко раскинул руки, оттолкнув второго, и крикнул:
— Доктор!.. Иди к нам! Все — идите к нам!..
Наджед помахал ему рукой.
— А и правда, пойду я развлекаться, — сказал он префекту. — С вами скучно, как на допросе.
Господин префект усмехнулся и полез в рукав за кошельком.
— «Наджед» это ваше родовое имя или собственное? — спросил он напоследок, отсчитывая на стол пятнадцать маленьких двухларовых монеток. Больше, чем просил Наджед.
— Ни то, ни другое. Это прозвище. Но я не скажу вам, что оно означает. Без загадок будет неинтересно продолжать знакомство, верно?
На улице, шагах в пятидесяти от «Песчаной гавани», за кругом ее фонарей, префект вдруг сам начал смеяться без причины, совсем как беспечно веселый доктор.
— Да кто он такой, этот Наджед? — спросил он Илана. — Ты что-нибудь о нем знаешь?
— Ничего не знаю, — помотал головой Илан. — Я никогда не болел.
— Ну, может, он и закончил Медицинскую Академию на острове Джел, но здесь же не Ходжер! — продолжал префект. — Здесь нельзя себя так вести! Он что, воображает, что из-за его уникальности и нужности, как врача, ему позволены любые разговоры? Он либо прикидывается дураком, либо правда идиот!
— Я думаю, он идиот, — выдал свое скромное предположение Илан. — Только идиоты все время смеются. Над чем смеяться? Рядом люди умирают.
— Будь ты на моем месте, Илан, ты взял бы на службу идиота?
— Трупы резать? — Илан остановился. — Непременно взял бы.
— Почему? — удивился префект.
— Нормальные-то вряд ли согласятся. Заставлять придется. Да и жалко нас, нормальных…
За такие слова Илан схлопотал подзатыльник.
— Слушай, ты, нормальный, ты чего вообще за мной поперся? Ты же знаешь, какие в префектуре проблемы.
— За Джату страшно было. Он много со мной возился, — отвечал Илан, недовольно потирая задетое начальственной ладонью ухо.
— Дед твой где?
— Охмурял вашу кухарку, когда я уходил.
— Знаешь, а я нипочем не взял бы идиота, — сказал префект. — Даже резать трупы. С разговорами о справедливости он мне живо на уши всю префектуру поставит. Правда, она и так на ушах стоит… Будь неладна эта ваша Арденна. Страна чудес, чудак на чудаке. Поедешь завтра со мной в Солончаки? Или боишься?
— А не ехать вы не можете?
— Я не могу. Ты — можешь.
— Если вы поедете, то и я поеду. Только указ, что я ваш секретарь, все же напишите. А то неудобно врать людям.