С а ш а. Ну?
Т а н я. Я с Васильком танцевала, а потом вышла с ним на крыльцо. А на крыльце он обнял меня.
С а ш а. Это я знаю.
Т а н я. Не можешь ты этого знать. Нас не видел никто.
С а ш а. Я видел, как Василек обратно пришел. И на щеке у него след от твоей пятерни.
Т а н я (снова опешила, от огорчения кричит). Чурка бесчувственная — вот ты кто! Пень! Ты что же, решил, что я ему пощечину дала?
С а ш а. Не присутствовал. Может, и не пощечину. Может, так оттолкнула, что он все ступеньки щекой пересчитал.
Т а н я (помолчав). Если ты таким догадливым оказался, тогда интересно, за что ты меня красоткой кабаре обозвал?
С а ш а. А за легкомыслие. Не завлекай… Ну, будешь признаваться?
Т а н я. В чем?
С а ш а. В том, что Василек тебе безразличен был. Что ты его дурачила, чтобы меня позлить. Что в письме соврала.
Т а н я. Дурачок ты, дурачок.
С а ш а. Это не ответ.
Т а н я. Это ответ. (Протягивает ключ.) Держи. Тетка твоя в Томилине дачу сняла. На электричке с Казанского вокзала. Адрес на столе.
С а ш а (взял ключ, потоптался на месте, достал из рюкзака и кинул на стол лисью шкурку). По старой памяти — тебе. Сам подстрелил.
Т а н я. Благодарю.
С а ш а. Хотя тебе это без интереса, но с Ленкой я полгода в молчанку играл.
Т а н я. Из-за чего же вы поссорились, голубки?
С а ш а. Антиобщественный поступок совершила она. После твоего отъезда ночью в школу пробралась и все фотокарточки с доски Почета унесла. Представляешь, в какое положение поставила меня?
Т а н я. Ты-то при чем?
С а ш а. Я при том, что она решила дома мою фотокарточку иметь. Киноартиста нашла! В темноте действовала, всю доску Почета как липку ободрала. Утром фотокарточки завернула в газету и положила на школьное крыльцо. Поглядели — все фотокарточки есть, а моей нет. Тогда и догадались, что это она. Кому, кроме нее, моя физиономия нужна? Ей говорят: отдай карточку! А она: не отдам. Ей говорят: выговор влепим, потому что на доске Почета человек не как частное лицо, а как общественное явление висит. А она: объявляйте — не отдам, у меня ее нет. (Телефону, который звонил.) Не надорвись. (Поколебавшись, взял трубку.) Петя!.. Неважно, кто говорит. Если еще раз по этому телефону позвонишь — узнаешь, кто. Однако знакомству не обрадуешься. Учти. (Положил трубку.) Вот так. (Пошел налево.)
Т а н я. Эй, тайга! Завтра в твой институт поедем, поговорим. Только ты не думай, что это просто — в столичный вуз перевестись. Проще заново сдать.
С а ш а. А кто тебе сказал, что я переводиться хочу?
Т а н я. А зачем же ты прилетел на два дня?
С а ш а. А чтобы поговорить.
Т а н я. С кем?
С а ш а. С тобой.
Т а н я (помедлив). Ну и что ж, говори.
С а ш а (при помощи крючка открыл дверь лифта). Выходи, что ли. А то получается вроде свидания в тюрьме.
Т а н я (вышла из лифта). Я должна поверить, что ты сто рублей выбросил только ради того, чтобы на меня посмотреть?
С а ш а. Не посмотреть, а поговорить. Сперва поговорить, а потом тебя с собой увезти.
Т а н я (помолчала, глубоко вздохнула). Я, пожалуй, сяду. А то ты еще чего-нибудь ляпнешь, и я от неожиданности могу равновесие потерять. (Садится.) Куда увезти?
С а ш а. В Сибирь.
Т а н я. Пока в лифте сидел, придумал или экспромт?
С а ш а. Зимой решил.
Т а н я. Сам? Про меня?
С а ш а. Сам. Про тебя.
Т а н я. А если про меня, то почему утаил? Мне путевку купили в Мисхор. (Встает.)
С а ш а. Самолет завтра в восемнадцать часов сорок минут.
Т а н я. Завтра, Сашенька, у меня экзамен. И мне бы, между прочим, от тебя отключиться пора. Мне надо за учебником сходить.
С а ш а. Завтра экзамен у тебя последний. Три ты уже на пятерки сдала. В десять идешь в институт. В пять едем на аэродром.
Т а н я. Вон чего за год произошло. Хватка появилась. И на сколько же дней вы, Александр Митрофанович, решили меня умыкнуть?
С а ш а. Для начала — лет на пять. Потом поглядим.
Т а н я (потрясла головой). Рано встала. (Села на стул.) Вот теперь продолжай.
С а ш а (опускается перед ней на корточки). Тань, я ведь в институт на дневное отделение сдал, а потом сразу на заочное перешел.
Т а н я. Зачем?
С а ш а. Работать пойду.