Т о н я. Садитесь к столу.
Б а р м и н. Благодарю… Только ты, пожалуйста, деревенщину из себя не изображай. Не стой над душой, садись… Вот так. (Приступая к еде.) Теперь давай о тебе. Установлено, что зовешься ты Антониной, лет тебе семнадцать и пришла сюда навестить родню. Пойдем дальше?
Т о н я. Пойдем. Только лет мне шестнадцать, и лесник мне не родня. Мы со всем его семейством дружим. И мама, и я. Я сюда в пятницу после уроков пришла. Погостила часок, домой собралась — да пожалела старика. У него ноги чешутся на охоту пойти, а хозяйство без присмотра не бросишь. Ну я и осталась, уговорила его. Пирога возьмите.
Б а р м и н. Возьму. Все возьму и все съем. В экспедициях как на войне: от еды отказываться не принято… Мальчишки ухаживают уже?
Т о н я. Не замечала. Может, и ухаживают, только мне это ни к чему.
Б а р м и н. Не притворяйся, Антонина. (Посмотрел на Тоню через сложенную трубочкой ладонь.) Ухаживают. И еще как.
Т о н я. Вы потешный. Но с вами легко.
Б а р м и н. Конечно, легко. И на фронте было легко, и в экспедициях легко. Это оттого, Антонина, что самую тяжелую ношу я на себя взваливать привык. И вообще, должен признаться, я замечательный человек. Даже на скрипке умею играть. Не веришь?
Т о н я. Верю. Зачем же вам врать?
Б а р м и н. Врать мне и в самом деле незачем. Но в разговоре со старшими следует употреблять другое словечко: «лгать». Родители у тебя кто?
Т о н я. Мама — учительница. Мы вдвоем с мамой живем.
Б а р м и н. А отец?
Т о н я. А отец у меня негодяй.
Б а р м и н (поперхнулся). Ого! Сплеча рубишь. Если не секрет — почему?
Т о н я. Бросил нас с мамой. Сбежал.
Б а р м и н (не сразу). Что ж, для ненависти причина уважительная. И давно он у вас в бегах?
Т о н я. Давно. Я маленькая была.
Б а р м и н. Ясно… Марки не собираешь?
Т о н я. Нет.
Б а р м и н. Жаль. Мог бы тебе уникальнейшие экземпляры прислать. Чем же мне за гостеприимство отплатить?
Т о н я. А зачем отплачивать? Оно потому и гостеприимство, что на отплату не рассчитывает. А так это бы торговля была… Я киноартистов собираю. У меня их штук тридцать уже.
Б а р м и н. Да ну? Тогда у меня есть прекрасный подарок. Все ваши девчонки от зависти помрут. Будет у тебя фото с автографом. Подарила мне его в Риме одна удивительнейшая актриса кино.
Т о н я. Вы были в Риме?
Б а р м и н. Я всюду был. Зовут эту актрису Софи Лорен.
Т о н я (заикаясь). С-сама по-подарила?
Б а р м и н. Сама.
Т о н я. За что?
Б а р м и н. Как тебе сказать? Думаю, исключительно за мое примерное поведение у нее в гостях. Песен я не орал, посуду не бил… Ну как, примешь ее в свою коллекцию? (Видя, что Тоня зарделась от смущения.) Все же прекрасная актриса. В такой малости ей отказать нельзя. Принимай.
Т о н я. Если пришлете — приму.
Б а р м и н. И правильно. А как же девчонки? Не жаль? Ведь помрут?
Т о н я. Как мухи. Все до одной.
Б а р м и н. Смерть коллекционерам. Ура. (Взглянул на часы.) А теперь, Бармин, ты встанешь, оденешься и выкатишься из теплой избы. (Встает.) Если увижу твою маму — что передать?
Т о н я. А ничего. У нас уговор: если я задерживаюсь — утром костер раскладываю на берегу. Если дым есть — значит, я здорова и медведь меня не задрал.
Б а р м и н. Завтра вернусь.
Т о н я. А как же вы без машины?
Б а р м и н (надевая куртку). Ребят покрепче из села захвачу, вытащим. Мне еще в горы возвращаться за ней.
Т о н я. А в село вам зачем?
Б а р м и н. Всего-навсего к телефону. Позвонить в Иркутск.
Т о н я. Завтра вы не вернетесь.
Б а р м и н. Вернусь. Держать слово — одна из замечательнейших черт моего характера.
Т о н я. Дорогу развезло. До моста за сутки не доберетесь пешком. А там еще столько же до села.
Б а р м и н. А зачем мне к мосту идти? Я твоей дорожкой — по льду.
Т о н я. По льду не пройти.
Б а р м и н. Почему?
Т о н я. Посмотрите — увидите. В трещинах лед посерел. Не сегодня завтра ледоход. Я потому с легкостью Федора Кузьмича уговорила на охоту идти, что он знал: до конца ледохода мне домой не попасть.
Бармин подошел к окну, смотрит, молчит.
А вам очень нужно в Иркутск позвонить?
Б а р м и н. Очень. Мне или позвонить, или повеситься на этом крюке.
Т о н я. Тогда через мост — другого пути нет.
Б а р м и н. День потерять — это для меня все равно что на крюк. К тому же я двое суток не спал — не дойду… Плохо твое дело, Бармин. (Еще раз посмотрел в окно.) Придется рискнуть. (Идет к двери.)
Т о н я. Как это — рискнуть? По льду, что ли, пойти?
Б а р м и н. Выходит, что по льду. Рюкзак оставлю. А вот шест у вас возле сарая стоит — возьму.
Т о н я. Господи, да вы в своем уме? Меня он и то не выдержит, а вы рядом со мною — слон.
Б а р м и н (уже принял решение, поэтому снова позволяет себе шутливый тон). Слон умен, да неопытен. Ты глупышка — как жеребенок скачешь по льду. А я старый волк. По-пластунски поползу. И для страховки буду толкать перед собой шест. (Идет.)
Т о н я (цепляется за его куртку). Не пущу!
Б а р м и н (с мягкой укоризной). Ах, Антонина, Антонина. Были женщины постарше тебя. Так же вот за мужчин цеплялись, не пускали их на войну, а удержать не могли. А за меня цепляться смешно: сейчас не война.
Т о н я. На верную смерть идете — хуже чем на войну.
Б а р м и н. Ну-ну, девочка. Мне телефон нужен, а не смерть.
Т о н я (встала в дверях, решительно). Не пущу!
Б а р м и н (улыбаясь). Не глупи.
Т о н я. Ружье возьму, а не выпущу вас из избы.
Б а р м и н (все так же улыбаясь, очень заинтересованный). Да? Возьми.
Тоня хватает ружье, взводит курки, наставляет его на Бармина.
Опусти ружье. Целиться в человека нельзя. (Строго.) Ну?
Т о н я. Нет.
Б а р м и н (забирает ружье, спускает курки, прислоняет его к стене). Неужели ты думаешь, мне хочется идти на лед? Не сумасшедший же я. Но — надо. А если мне надо и если я понимаю, что меня ждет, — будь умницей и спокойно меня отпусти.
Т о н я. Прошлой весной наш киномеханик провалился. Все село стояло на берегу, а помочь не могли. Думаете, просто такое второй раз пережить?
Б а р м и н. Не очень-то благородно мне об этом сейчас говорить.
Т о н я. А благородно стоять и смотреть, как человек тонет у тебя на глазах?
Б а р м и н. А ты не смотри. Что по телевизору сейчас?
Т о н я. Футбол.
Б а р м и н (включает телевизор). Стань сюда! (Берет Тоню за плечи, ставит ее перед телевизором, в дверях.) Имей в виду — возле берега обернусь. Увижу тебя у окна — о Софи Лорен не мечтай. (Улыбнулся.) Завтра вернусь. Гуд бай. (Выходит.)
Зазвучал голос спортивного комментатора. Прошла минута, две. Напряжение, в котором пребывает Тоня, достигает предела. Не выдержав, она крадется к окну и осторожно выглядывает наружу. С широко раскрытыми от ужаса глазами наблюдает за происходящим на реке. Зажимает ладонью рот, словно боясь выдать себя невольным криком. И вот то, чего она с таким страхом ожидала, произошло. «Господи!» — выдохнула она. Беспомощно оглянулась. Кинулась к двери. Обратно к окну. Поспешно надела резиновые сапоги и без пальто выскочила из дома. Сцена погружается в темноту. Звучит голос комментатора, изредка заглушаемый ревом стадиона. Прошло несколько минут сценического времени.
Сцена освещается. Т о н я вводит в дом хромающего Б а р м и н а. Брезентовая куртка потемнела от воды. Зубами он стаскивает с рук и бросает на пол набухшие рукавицы.