М а ш а. А теперь?
В а л е р к а. Теперь у каждого аппаратура своя. Теперь публика не дура, ее без электроники не обмануть. (И снова, утратив присущую ему непосредственность, симулирует безразличие.) Ты почему не пришла?
М а ш а. Не звал.
В а л е р к а. Кто интересовался — пришел.
М а ш а (после маленькой заминки). Я сегодня вечером в кино обещала пойти.
В а л е р к а (с иронией). Ну да?
М а ш а. Честное слово! Шурик пригласил, я и пошла.
В а л е р к а (не сразу). В общем-то иллюзион наш больше на самодеятельность смахивал. Аппаратура липовая, да и ассистенты — третий сорт… Между прочим, зря ты честное слово дала. Я, например, не бросаюсь по пустякам.
М а ш а. Не веришь мне?
В а л е р к а. Верю, не верю — не в этом суть. Единожды солгавший, кто тебе поверит? — поговорка такая есть. Учти.
М а ш а (усмехнулась). Учту.
В а л е р к а. Ха! Из оловянной миски кормят ее! (Рассмотрел пустую миску, понюхал кружку.) Как арестанта. Каша, хлеб и вода… Ну, Таисья! Дождется она у меня!
М а ш а. Тшш!
В а л е р к а (орет). Не шипи на меня! Будешь молчком при ней — она, Салтычиха, в цепи тебя закует. (Распахивает дверь, кричит в сторону дома Таисьи.) «О люди! Лживое, лицемерное крокодилово племя! Их слезы — вода! Их сердце — железо! В уста — поцелуй, а в грудь — меч! Львы и леопарды кормят своих детенышей, вороны таскают падаль своим птенцам, а она… она!» (Швыряет миску во двор.)
Вслед за дребезжанием покатившейся миски возникают звуки просыпающегося дома: хлопнула ставня, скрипнула дверь.
М а ш а. Доигрался, артист.
В а л е р к а. Явится — я ее правдой убью. Наповал… Да не прислушивайся ты! (Однако прислушивается и сам.)
М а ш а (испуганно). Идет.
В а л е р к а. Пускай.
М а ш а. Ой, Валерка, прячься!
В а л е р к а (не столь уверенно). Еще чего! Пускай любовники из комедии прячутся по шкафам.
М а ш а. Валерка, скорей!
Валерка ныряет под раскладушку. Маша притворяется спящей. Пауза.
(Прислушивается.) Ушла.
В а л е р к а (выползает из укрытия). На войне с паникерами не нянькаются — расстрел.
М а ш а (улыбаясь). Валерка, а как же тебе гордость позволила под раскладушку залезть?
В а л е р к а. Трусости твоей потакал.
М а ш а (перелистывая книгу; вдруг). Подчеркнуто! Ой, Валерка, смотри! «Вы мне нравитесь». Красным карандашом. Другие мальчишки в сугробы толкают, гадости говорят. Ни за что не признаются, что нравишься им. А он вот взял и подчеркнул. (Переигрывая.) Шурик вообще отличается от всех. Даже если мелочи во внимание принимать. В кино, например, местами поменялся со мной.
В а л е р к а (опешив). Шурика-то зачем приплела?
М а ш а. Так ведь он книжку прислал.
В а л е р к а. А-а… (Встает.) Приятных вам сновидений, Мария Балагуева. Гуд бай. (Лениво потянувшись, открывает дверь.)
Маша молча наблюдает за ним. Улыбается, с чисто женской проницательностью угадывая его желание продолжить разговор.
(После паузы, не оборачиваясь.) Это я строчку подчеркнул.
М а ш а (не сразу). Я знаю. Я с чердака видела, как ты Ленке книгу передавал…
В а л е р к а (все еще не смея обернуться). Больше ничего не скажешь?
М а ш а. Ничего.
В а л е р к а. Зачем же ты вчера на пристань пришла?
М а ш а (беспечно). Вчера — это когда было! Сто лет назад. Да я про вчерашнее и думать забыла. Пошутила — и все. Нужны вы мне! Половина мальчишек деревенских бегают за мной, так я на них если и гляну, так только затем, чтобы отвращение проявить… (Помолчав, жестко.) Жалости мне не надо. Иди.
В а л е р к а. Совсем уйти?
Маша не отвечает.
Салют. (Кладет деньги на стол.) Таисье отдай.
М а ш а. Что там?
В а л е р к а. Пять рублей.
М а ш а. Чего это тебе в голову взбрело?
В а л е р к а. От тюрьмы откупись. Она если орет — весь город слышит. Мне Семен Семенович рассказывал, как она у тебя пятерку требовала, а ты оправдывалась: потеряла, мол. И как она грозилась, покуда не признаешься, куда дела, под замок тебя посадить. Не так?
М а ш а. Наши с ней отношения. Разберемся: родня.
В а л е р к а (взяв со стола алюминиевую кружку, покрутил ее перед Машей, швырнул). В кино ты вчера была? Шурик тебя пригласил?.. Гадюка она, бабка твоя, а не родня! (Показав на деньги.) А этого я не люблю. Бесчестный поступок даже благородной целью нельзя оправдать.
М а ш а. Уходи.
В а л е р к а. Ушел.
Маша задумчиво перелистывает книгу, но свет прожекторов, направленный на Валерку, который медленно проходит на авансцене, переносит «центр тяжести» на него.
Бесшумно входят ч е т в е р о — пантомима. Сейчас они разбойники из шиллеровской драмы. Один из них засовывает за пояс Валерке кинжал, второй подает ему шляпу с пером, третий накидывает ему на плечи плащ, четвертый протягивает шпагу.
(В роли разбойника Моора, высокопарно, но не без юмора.) «Кто завлек меня сюда?.. Кто из вас завлек меня сюда, вы, исчадия ада? Прочь от меня, блаженство любви!.. Я слышал, как смерть свистит вокруг меня, вылетая из тысячи стволов, и не уступал ей ни шагу… Дрожать перед женщиной?.. Нет, женщина не может поколебать мое мужество… Крови, крови!.. Мне надо упиться кровью, и тогда все пройдет». (Поражает шпагой воображаемого противника.)
Первый и второй из стоящей у Валерки за спиной пантомимы хватаются за грудь, медленно опускаются на колени. Валерка делает второй выпад — третий и четвертый из пантомимы покачнулись, но продолжают стоять, поддерживая друг друга.
(«Сардонически» хохочет.) Ха-ха-ха-ха!
Сцена медленно погружается в темноту.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЯТАЯ
А вот цветы! Кому цветы?..
Позывные пантомимы.
Еще в темноте возникают свист ветра и рев штормового моря.
Прожектор высвечивает группу: п а н т о м и м а и В а л е р к а, вцепившись руками в поручни капитанского мостика. На всех — морские фуражки, капюшоны штормовок подняты. Напряжение ожидания. Стремительность движения. Ледяные брызги. Ветер в лицо.
В а л е р к а — к о м а н д и р т о р п е д н о г о к а т е р а. Передать на базу: в получасе хода от Новороссийска враг предпринял последнюю отчаянную попытку потопить транспорт с эвакуированными.
Один из пантомимы начинает работать на воображаемом телеграфном аппарате, и в шум моря и свист ветра вплетается щемящий стрекот морзянки.
Торпедированный мной эсминец продолжает оставаться на плаву. Квадрат сорок три Б. Отсекаю его от транспорта дымовой завесой.
Писк морзянки. Напряженное молчание. Возникает и приближается рев штурмовиков.
(Глядя вверх.) Приготовиться к отражению атаки с воздуха!
Второй и третий из пантомимы берутся за ручки воображаемых зенитных пулеметов.
Огонь!