Телефонный звонок.
В е р а П е т р о в н а (в трубку). Слушаю. Он у меня. (Хмарову.) Кирилл Васильевич.
Х м а р о в (берет трубку). Да? (Мрачнеет.) А ты понимаешь, что это значит? Он всех нас пустил под откос! Не знаю, что делать! Для начала — не желаю с тобой говорить. (Кладет трубку.)
В е р а П е т р о в н а. Что случилось?
Х м а р о в (не сразу). Так, ерунда.
В е р а П е т р о в н а. А все же?
Х м а р о в. Спите. И помните: я запрещаю вам две недели появляться на студии. (Идет к двери.)
В е р а П е т р о в н а. В таком случае, я узнаю у Кирилла Васильевича. (Протягивает руку к телефону.)
Х м а р о в (остановился). Не надо. Оператор зарядил аппарат бракованной пленкой. Это выяснилось только сейчас.
В е р а П е т р о в н а. Что вы собираетесь делать?
Х м а р о в. Не знаю. Откуда мне знать? Пойду и задушу оператора — это единственная мысль, которая у меня есть. (В сердцах пнул ногой кресло, сел.)
В е р а П е т р о в н а. Где Чухонцев?
Х м а р о в. На студии, где же еще ему быть.
В е р а П е т р о в н а. И вся группа?
Х м а р о в. Конечно. Я ведь поехал за вами. Мы собрались в ресторан.
В е р а П е т р о в н а. Значит, все складывается удачно.
Х м а р о в. Все летит к чертовой матери! И не делайте вид, будто вы не понимаете, что произошло.
В е р а П е т р о в н а. Пожалуйста, возьмите себя в руки. (Приподнимается. От смертельной усталости не осталось и следа, жизнерадостно.) Декорация не разобрана, группа на месте. Сейчас мы поедем и переснимем эпизод.
Х м а р о в. Вы рехнулись! Как я могу вас снимать?
В е р а П е т р о в н а. Так же, как и вчера.
Х м а р о в. Вчера я не знал о вашем разговоре с Кирюхой… Что вы делаете?
В е р а П е т р о в н а. Собираю волосы, хочу встать.
Х м а р о в. Не смейте, я запрещаю.
В е р а П е т р о в н а. Вы запрещаете? (С горьким укором.) Запрещаете! А я-то ожидала совсем другого.
Х м а р о в. Чего же?
В е р а П е т р о в н а. Если не приказа, то просьбы.
Х м а р о в. Какой?
В е р а П е т р о в н а. Встать и выполнить свой долг.
Х м а р о в. Я не убийца.
В е р а П е т р о в н а. Нет, но вы художник. Пожалуйста, встряхнитесь. Что стоят все ваши декларации, если сейчас вы поведете себя как размазня?
Х м а р о в. Вам легко говорить.
В е р а П е т р о в н а (требовательно). Встаньте! Ну же! Вы сильный, умный, решительный. Я всегда восхищалась вами. Нас ждут. Идите поймайте такси.
Х м а р о в. Не надо шаманить. Нет.
В е р а П е т р о в н а (просительно). Я вас очень, очень прошу. Позвольте мне думать, что вы видите во мне товарища и коллегу, а не только женщину, которой вы объясняетесь в любви.
Хмаров не отвечает.
(Жестко, с бесконечным презрением.) Вы жалкий хвастун! Ничтожный лицемер! Мне стыдно за вас. Кто вам сказал, будто вы работали в Антарктиде? Это вам привиделось во сне. Орать на съемках — вот все, на что вы способны. Когда доходит до настоящего дела — вы сидите потерянный, как баба, у которой на базаре из-за пазухи вытащили кошелек. Ну, хотя бы одно мужское достоинство! Прямодушие! Где оно у вас? Можете вы собраться с мыслями и честно сказать, чего вы в глубине души хотите сейчас от меня?
Х м а р о в (убито). Не знаю. Я же сказал: сейчас я туп.
В е р а П е т р о в н а. А если совсем честно?
Х м а р о в (так же). Кино — это производство. Чего я могу хотеть, если сегодня у нас последний съемочный день.
В е р а П е т р о в н а (спокойно). Вот видите, вы знаете, чего хотите. Чтобы я поехала на студию. Незачем было клеветать на свой ум. Пожалуйста, не вздыхайте. Дайте и мне возможность хоть чуточку погордиться собой. Поверьте, усилие, которое я сейчас сделаю, стоит того. Отдерните, пожалуйста, штору.
Хмаров отдергивает штору.
(Зажмуривается, ослепленная ярким светом.) Спасибо. Теперь самое время вспомнить пошловатый афоризм: искусство требует жертв. Вы еще здесь?
Х м а р о в. Да.
В е р а П е т р о в н а. Не теряйте времени. Я спущусь через десять минут.
Хмаров идет к двери. Вспомнив, возвращается за пальто, достает из внутреннего кармана цветы в целлофане.
Х м а р о в (в некотором смущении от собственного поступка). Чтобы поздравить, по дороге заехал на рынок. Цените.
В е р а П е т р о в н а (открыла глаза). О, благодарю вас. Вы мой щедрый, великодушный и дорогой. Это первый букет в жизни, который вы купили на свои деньги.
Х м а р о в (мрачно). И последний. Я и не подозревал, что это грабеж. (Выходит.)
Некоторое время Вера Петровна, словно собираясь с силами, лежит, рассматривая букет, затем встает и идет к двери.
Через месяц.
Одна из гостиных в престижном отеле за рубежом. Кресло, на столике телефон и газеты. За кулисами — в зале для приемов — звучит медленный вальс.
Входят В е р а П е т р о в н а и Х м а р о в. Вечернее платье и смокинг.
Х м а р о в (он чуть навеселе; протянул один из двух прихваченных с собой бокалов). Где нынче можно выпить мускатное шампанское и откушать черной икры и раков? Только за рубежом. Что вы сжимаете в кулаке?
В е р а П е т р о в н а (прячет руку за спину). Это секрет.
Х м а р о в. Знаем мы эти дамские секреты. Милый пустячок, талисман. Я угадал?
В е р а П е т р о в н а. Вы угадали. Почему мы ушли из зала?
Х м а р о в. Садитесь. И не волнуйтесь. Будем ждать.
В е р а П е т р о в н а. Чего?
Х м а р о в. Новостей. Презираю почести, но Федоровский непременно хочет поздравить первым. Надо уважить. Он друг и председатель жюри. Я просил соединить по этому телефону.
В е р а П е т р о в н а (осторожно). В газетах много пишут о фильме Косталлини.
Х м а р о в. А как же иначе, он — мэтр.
В е р а П е т р о в н а. Восторгаются Жаном Сормье.
Х м а р о в. Пусть их. Сормье — дебютант. Есть традиции. Дебютанты не получают гран-при. Что там сегодня?
В е р а П е т р о в н а (просматривая газету). «Майкл Кервуд — большой художник».
Х м а р о в. Да уж не меньше супергориллы из своего боевика. Когда она отгрызает голову героине, невольно хватаешься за свою. Он завораживает ужасами. Зритель — кролик перед экраном удава-Кервуда.
В е р а П е т р о в н а. О вас. «Сергей Хмаров — мастер психологического нюанса». «Зрители покорены». Хвалят Чухонцева.
Х м а р о в (гордо). Я — Мидас кинематографа. Делаю знаменитым каждого, к кому прикоснусь.
В е р а П е т р о в н а. Тут и обо мне.
Х м а р о в. Читайте.
В е р а П е т р о в н а. Заметка называется «Первая роль»… Впрочем, о роли ни слова. Возраст, рост, цвет волос и прочая чепуха. Даже выяснили, что Хмаров привез на фестиваль жену московского хирурга.
Х м а р о в. Черт с ними. Выпьем. За то, что вы царица бала. Слава Хмарову, открывшему вас. Если хотите, здесь только два фильма претендуют на гран-при. Косталлини и мой.
В е р а П е т р о в н а. Вы говорили, что не принимаете Косталлини.
Х м а р о в. Я не принимаю его мировоззрение.
В е р а П е т р о в н а. А это не одно и то же?
Х м а р о в. Нет. Сегодня в мире не найти мастера, равного ему. Но идет борьба за человека. Я считаю: художник должен уметь увидеть и показать лучшее, что в нем есть. Это прибавляет уверенность и возбуждает у человека желание быть человеком. Косталлини внушает ему: ты похотлив, ничтожен, труслив. В его фильмах ни глотка свежего воздуха. Никаких надежд. У него мировоззрение пораженца, у меня — борца. Другой разницы между нами нет.