При этом, что очень существенно, 1968 год 一 «это время, когда всемирное движение за освобождение женщин в первый раз вторглось в академию, ведя с собой боевых членов в новую эру»[87], то есть наступил период расцвета так называемых женских исследований.
Характерным для раннего периода women’s studies стал метод интеграции женских исследований в социальные и гуманитарные науки, что получило название «добавить женщин и перемешать» («add-women-and-stir-method»). В центре внимания были, прежде всего, женщины 一 всех классов и происхождений, то есть женщины как социальная группа, ранее исключённая из традиционных гуманитарных и социальных дисциплин. Используя новый подход 一 гендерный, 一 вскоре увидели, что практически все традиционные дисциплины были «гендерно слепы», отражали мужские предубеждения, использовали понятия, которые не подразумевали женский опыт («труд», «просвещение», «общественно-политические движения» и др.). Например, социологические исследования труда исключали домашний труд и волонтёрскую работу – виды деятельности преимущественно женщин; изучение эпохи Просвещения игнорировало положение женщин. В истории и социологии общественных движений не было места женским движениям. Таким образом, благодаря «гендерным раскопкам» (по остроумному выражению одной российской феминистки), становились видимыми женские жизни, опыт, женский подход к анализу фактов, явлений и процессов.
Развитие женских (гендерных) исследований и учебных курсов на их основе стало возможным во многом благодаря появлению к этому времени в университетах довольно большого количества женщин, прежде всего среди учёных и преподавателей в сфере гуманитарных и социальных наук. Они привлекли внимание учёных и общественности к отсутствию исследований о роли женщин в истории, науке, к культурному формированию понятий «женственности» и «мужественности» и представлений о ролях полов в обществе и т. д. Вопросы о роли женщин в истории, литературе, аграрных и индустриальных обществах очень скоро потянули за собой более широкие вопросы о гендере как переменной – в психологии, социологии, антропологии, философии, а также вопросы о распределении социальных ролей, власти, благ, вознаграждения за труд – в политике, экономике. Гендер как социологическое понятие понадобилось ввести для того, чтобы показать различие между биологическим полом (полом как «естеством») и полом как социальным конструктом, набором социально сконструированных ожиданий по поводу поведения, стремлений и желаний, которые, будучи порождены обществом и вложены в индивидуумов, могут быть изменены.
Термины женские исследования, гендерные исследования, а также феминистские исследования часто употребляются взаимозаменяемо, но стоит отметить, что по поводу этих терминов идут дискуссии. Зародившись в США, понятие «женские исследования» – women’s studies (как и сама научная дисциплина) довольно быстро распространилось в англоязычных странах. Понятие «феминистские исследования» появилось в Дании и популярно в Скандинавских странах как своеобразный протест против «американского культурного империализма»; оно используется также с целью сделать акцент на политическом значении борьбы феминистов за новое научное знание о человеке и обществе. Ещё одним альтернативным термином, который используется в Скандинавских странах и в России для обозначения женских исследований, является термин «феминология». Он был введён в научный оборот в Дании в 1971 году как легкопереводимый на многие языки и достаточно нейтральный. С 1980-х годов активно используется термин «гендерные исследования» (иногда он заменяет термин «женские исследования» как более приемлемый для подчёркивания необходимости изучения социальной проблематики обоих полов)[88].
Интересный момент, который нельзя назвать «исторической случайностью», но именно в это время многие феминистки обратились к Китаю как к предмету своего исследования. Интересовались историей женщин в Китае и люди, вовсе не имеющие никакого отношения к китаеведению и даже к востоковедению[89]. Вполне возможно, большая страна, совершившая рывок в социально-экономическом развитии, свободная от чрезвычайно сложных напластований западной истории, имеющая вполне «правильную» конституцию с точки зрения установления равных прав для всех граждан, в том числе для мужчин и женщин, страна, видимая с Запада как полная социальной активностью и динамизмом, – всё это воспринималось со стороны, как и шестьдесят лет тому назад новая Россия, исключительно (или преимущественно) с чрезвычайным энтузиазмом[90].