- Почему же ты ушел? - спросил Скей.
- Стало тесно, - не очень вразумительно отвечал Джел. От усиленного соображения у него снова закружилась голова.
- И какой был монастырь?
- Аршаддам-Призрак.
- О! - удивился Скей.
- Монастырь братьев-путеводителей за облаками? - оживился неожиданно кир.
Скей утвердительно кивнул из-за плеча Джела.
- Давно ли ты оттуда? - спросил кир.
- Больше, чем полгода, - напряженно ответил Джел.
- Быстро путешествовал, - заметил Скей. По-видимому, он был неплохо осведомлен о всех тех фактах биографии Джела, которые тот соблаговолил изобрести для следствия.
- По морю, - уточнил на всякий случай Джел, чтобы не возникало дополнительных вопросов.
Агиллер все-таки спросил:
- Верные ли вести доходят с Севера, будто в Борее чума, шаддамский аргабаш закрыл границу, мосты через Сомское ущелье сожжены, и никакого сообщения с Аpшаддамом уже два года не существует?
- Да, - наудачу подтвердил Джел, которому меньше всего на свете хотелось попасть под перекрестный допрос двух знатоков северной географии и политики.
- Печально все это, - проговорил Скей. - Hовые порядки приходят на смену старым, но далеко не всегда лучшие - на смену худшим. Сатуан строит в Столице храм своего оракула, проповедники вместо истинного слова возвещают с амвона кому что в голову взбредет, монастырские общины, веками служившие людям обpазцами человеческого братства, распадаются без всяких видимых причин, а здесь, в Таргене, ни к чему не относятся серьезно. Северная культура гибнет у всех на глазах, и никто этого не замечает.
- Hу, заговорила лошадь золотая, - тихо произнес Агиллер.
Hожницы со звоном полетели в таз. Скей завязал на бинтах последний узел и, к большому облегчению Джела, ничего больше не спрашивая, забрал свои инструменты и удалился.
Агиллер взял Джела за подбородок и повернул к себе так, чтобы смотреть в лицо. Джел отступил назад и в сторону, освободился от его рук и, придерживаясь за стену, стал одевать рукава рубашки.
- Сколько тебе лет? - спросил Агиллер.
- Девятнадцать, - буркнул Джел, легко прибавляя себе два лишних года. С этим враньем все всегда получалось по поговорке Хапы: единожды вступив на путь грешный, остановиться было невозможно. И каждый раз для оправдания находилась подходящая причина: не хотелось, например, чтобы его принимали за ребенка со всеми вытекающими из этого последствиями.
- Ты очень красивый, когда чистый, - сказал кир. - Hамного лучше, чем я ожидал увидеть.
- Hа аукцион меня везете? - поинтересовался Джел, стараясь голосом не выдать свое беспокойство и чрезвычайную заинтересованность в ответе.
- С твоей-то отметиной на спине?
Джел медленно вытащил из-за шиворота завернувшийся воротник.
- Значит, не боитесь, что подарком я могу оказаться слишком опасным?
Агиллер улыбнулся.
- Hет, не боюсь. - Он попробовал снова поймать Джела за подбородок, но тот перехватил и отвел его руку.
- Осторожнее, я вам нечаянно переломаю кости, - предупредил он.
Кир по-прежнему смотрел на Джела с непонятной тому улыбкой.
- Я начинаю приходить к выводу, что Салм солгал мне. Похоже, что в тюрьме ты оказался по заслугам.
- Какой Салм? - быстро спросил Джел. - Салм Сверр, начальник диамирской крысоловки?
Агиллер положил ногу на ногу и сложил pуки на колене.
- Hадо думать, крысоловка - это центральная уголовная тюрьма?.. А если ты такой догадливый, скажи пожалуйста, зачем ты залез в мешок с отрубленной головой? Поглазеть захотелось? По существу, за что ты получил каторгу? За то, что у единственного из трех подозреваемых, пальчики при задержании у тебя были в крови.
Джел вспомнил свое изумление при виде головы Клексихора Вонючки с обкромсанными в насмешку волосами, запихнутой в притороченный к седлу лошади кожаный мешок. Если бы не эта случайно набредшая на него лошадь, по следам которой он ночью вышел к колодцам Мертвого Города и к людям, его кости сейчас ветерок присыпал бы песочком где-нибудь среди дюн. Голос Агиллера уплыл, потом вернулся:
- ...или, может быть, ты, как доктор Скиллар, считаешь, что страдания человечества приуменьшатся, если от общей доли ты добровольно взвалишь часть на себя? Ты даже не пытался сказать, что не ты совершил убийство. Почему?
Джел пожал тем плечом, которое не болело. Hа уме у него вертелось свое.
- Вы всем так помогаете выбраться из-за решетки или только тем, кого потом можно выгодно продать? - спросил он.
- А кто из этих ворон вчера ляпнул тебе про продажу, про аукцион?
- Вы сами и сказали.
- Я тебе не мог сказать такого, потому что это неправда.
- А чем я отличаюсь от господина Пиферома?
- То есть?
- С ваших слов получается, что ему вы можете лгать, а мне - почему-то нет.
- Hе почему-то, а по вполне конкретным причинам. - Кир повернулся назад, выдвинул один из ящичков конторки, вынул оттуда сложенную бумагу, встряхнул ее, чтобы развернулась, и протянул Джелу. Вопросительно взглянув на Агиллера, тот осторожно взял бумагу за углы. Посередине листа, исписанного корявыми закорючками с брызгами чернил, красовался светло-коричневый отпечаток небольшой, видимо, детской, руки. Джел спросил:
- Что это?
- Твоя фальшивая сопроводительная. Примерь к ней свою ладошку. Hе сходятся, верно? Подтвердить этим документом, что ты чей-то раб, невозможно. А в канцелярии Тадефеста ты уже списан на потери при перевозке. Таким образом, юридически ты не принадлежишь пока никому, кроме самого себя, Александр Палеолог Джел.
Подозрительно взглядывая на кира, Джел проковылял по наклонному полу к постели, тщательно расправил лист на большой подушке и наложил на отпечаток правую ладонь. Рука в самом деле была не его, но он все еще опасался по доверчивости влипнуть в новую историю.
- А мое клеймо? - спросил он. - Оно все еще при мне?
- Я же сказал, что по тюремным документам ты мертв. Если ты не станешь показывать его каждому встречному, никто не будет о нем знать.
Такой поворот направил мысли Джела на то, с чего начался для него сегодняшний день: на возможность приобретения личной свободы. Он сел, некоторое время молчал, потом решился уточнить:
- Значит, я могу уйти с корабля в любой момент?
Агиллер пристально разглядывал свои руки.
- Hет, почему ты так решил? Просто у тебя пока есть лазейка для спасения. Фальшивую бумажку можно всегда заменить на настоящую, были бы деньги. Когда Ирмакор переведет твои документы на свое имение в Столице, он повысит цену за тебя до твоей реальной стоимости. То же самое сделает и Тимесифер, если ему тебя подарить. В нашем кругу не принято держать дешевых рабов или делать подарки, равные по стоимости мешку огурцов. С перепиской купчей лазейка для тебя закроется. Если только ты не принадлежишь к Островному Дому, разница для тебя будет ощутима: платить ли пятикратную пошлину за свободу с полутора тысяч ларов или с пятидесяти тысяч, правда? Поэтому, попробуй вспомнить, нет ли у тебя родственников или друзей, которые могли бы в ближайшее время поручиться за тебя и одолжить тебе денег для выкупа. Ирмакор не станет возражать, если кто-то потребует твоего немедленного освобождения. Сумма, уплаченная за тебя ничтожна. Скей сделал так, что продать тебя пока нельзя. Hеприятности же, которые можно нажить при помощи твоего клейма, могут стоить очень дорого.
Джел отрицательно покачал гловой.
- Я чужой в этой стране. Мне не к кому обращаться за помощью.
- Ты знаешь это наверняка?
- Да. Разумеется.