Все эти детали говорили только об одном – хозяева оставили дом на продолжительное время, скорее всего куда-то уехали. Хельстрем обожал такие домишки. Для него они были настоящей кладезью – можно разжиться и вещами, и деньгами, и одеждой, если повезет. Единственное, что волновало Хельстрема – копы. Почему-то ему казалось, что засада ждет его в каждом втором проулке. Может быть и в этот коттедж посадили группу захвата, специально заманивая его, чтобы сцапать на месте преступления? Хельстрем начал колебаться. Не лучше ли поискать какой-нибудь другой вариант? Но здравый смысл тут же отмел эти панические мысли. Он же услышал об этом доме в случайном разговоре. Это произошло совершенно спонтанно, исключительно потому, что он сидел возле входа в подъезд и слушал болтовню местных. Так что никакой преднамеренной западни здесь быть точно не могло.
Собравшись с духом, Хельстрем скользнул к дому. Осторожно перелез через забор, словно тень прошмыгнул к окнам и попробовал разглядеть, что находится внутри. Почти все шторы были задвинуты, но свет не горел. Сквозь стекло можно было различить хорошо обставленный интерьер и множество вещей. Да, домик действительно был настоящим кладом. Мысленно ухмыльнувшись, Хельстрем несколько раз обошел дом, облазил двор, словно ищейка, пытаясь заподозрить хоть какой-то подвох и тщательно наблюдая за окружающей обстановкой.
Однако все было тихо. Никаких подозрительных намеков. Безмолвный район, темные окна соседних домов – была глубокая ночь, и, скорее всего, местные жители отправились спать. Можно было начинать работу. На небе не было видно ни луны, ни звезд, и это опять же играло на руку Хельстрему, делая его практически незаметным в ночном сумраке.
Совершив для верности еще один рейд вокруг дома, он принялся возиться с замком входной двери. Темнота была не только его другом, но и врагом – видимость была практически нулевой, и приходилось делать все на ощупь. Пользоваться фонарем по понятным причинам он не мог, поэтому оставалось надеяться лишь на выработанную за много лет сноровку. Замок оказался несложным – всего пару минут, и раздался греющий душу щелчок, сообщающий о том, что путь внутрь свободен. Осторожно приоткрыв дверь так, чтобы она не скрипнула, Хельстрем скользнул в открывшуюся щель и дождался, пока глаза привыкнут к еще более густому, чем снаружи, мраку.
Прихожая напоминала черную пещеру, уходящую куда-то вглубь земли – темнота была настолько плотной, что, казалось, ее можно резать ножом. Хельстрем осторожно двинулся вперед, изо всех сил вглядываясь во тьму. Из черноты выплывали мутные силуэты мебели, и нащупав шкаф, он торопливо распахнул его створки. Несколько курток и платьев. Хельстрем достал из кармана маленький тусклый фонарик и посветил на свисающую с вешалок одежду. Ничего интересного, хотя на обратном пути можно будет что-нибудь выбрать. Он двинулся дальше, через маленький холл, заканчивающийся лестницей, ведущей на второй этаж. В право и влево уходили небольшие коридорчики, в конце которых белели комнатные двери. Хельстрем решил сначала закончить с первым этажом, а затем отправиться на второй.
И пока он решал, в какую из двух комнат отправиться, мертвую тишину нарушил какой-то неясный звук. Хельстрем замер и весь превратился в слух. Он судорожно пытался различить хоть что-то в плотной, словно вата, тишине. Да, определенно что-то было. Какой-то едва заметный шорох. Снова какое-то шебуршание, доносящееся сверху. Хельстрем приподнял голову и попытался разглядеть, что находится выше. Лестница уходила сначала вверх, потом забирала влево, а чуть выше начинались деревянные перила, растворяющиеся во мраке. Еще один звук, похожий на легкие шаги, а затем тихий женский голос, от которого у Хельстрема все съежилось внутри.
Да, он был в доме не один. Вот это прокол! Хельстрем покрылся потом и почувствовал, как шумит в ушах кровь. Вновь женский голос, негромкий, но отчетливый. Слов было не разобрать, но стало совершенно ясно, что его обладательница находится совсем недалеко, в какой-то из ближних комнат второго этажа.
Внезапно голос затих. Хельстрем сглотнул и оглянулся в сторону прихожей. Заметили ли его? Он ведь совсем не шумел. Но включал фонарь. Как он мог так засыпаться? И в этот момент со второго этажа послышался скрип открываемой двери. Сейчас кто-то выйдет к лестнице и увидит его.
Хельстрем шмыгнул в темноту, словно мышь. Стараясь ступать как можно тише, он прокрался в прихожую и торопливо засеменил к выходу. Даже отсюда он услышал, как хлопнула на втором этаже закрываемая дверь, и, подгоняемый ужасом, он выскочил из дома и, не разбирая дороги, бросился наутек.