Девушка глянула на мирно спящего брата и улыбнулась. Он выглядел таким невинным и милым, словно был самим олицетворением детской чистоты и непорочности. Вновь взвыл за окном ветер, грохнув по стеклу мощным порывом. Кая тихо запела, не сводя глаз с Леннарта. Пение всегда было для нее чем-то вроде отдушины и некой успокоительной мантры – собственный негромкий голос убаюкивал ее и порождал странное умиротворение, похожее на ровный тлеющий огонек свечи.
Однажды пошел Виллеман к реке,
Ко древу, что нету прекрасней,
Златую арфу из сумки достал,
Ведь руны пророчили счастье.
Устроился он на песок в тени,
У древа, что нету прекрасней,
Играл он на струнах подобно богам,
Творя с мелодией счастье.
Он нежно играл, он громко играл
У древа, что нету прекрасней,
Желая от тролля деву спасти,
Ведь руны пророчили счастье…
Эту песенку девушка знала давно, и называлась она «Виллеман и дева». Ее любил петь отец, когда Кая была совсем маленькой. Она с интересом слушала его, представляя, как Виллеман сидит возле кристально чистой реки, на поверхности которой пляшут серебристые блики.
Кая напевала нежно и неторопливо, ее голос разливался по дому, как журчащий ручеек. Шитье пошло гораздо живей, вот она уже делает стежок за стежком, работая равномерно и быстро. «Если получится, я смогу закончить за ночь узор. Останется всего пару мелочей, и можно будет примерять,» – с удовлетворением подумала она.
Неожиданно Леннарт пронзительно закричал. Кая осеклась и с беспокойством глянула на брата. Он метался в кроватке и надрывно плакал. Девушка бросила платье и метнулась к малышу.
– Что такое? Что стряслось, мой маленький? – она с нежностью провела ладонью по головке младенца, и он затих. – Я же рядом. Все хорошо.
Она покачала его, дожидаясь, когда он окончательно успокоится. После чего, вновь продолжила песню, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более ласково и умиротворяюще.
И вышел чудовищный тролль из воды
Ко древу, что нету прекрасней.
И гром прогремел из седых облаков,
Хоть руны пророчили счастье.
И арфу о камни разбил Виллеман
У древа, что нету прекрасней.
Мгновенно повержен был яростный тролль
Ведь руны пророчили счастье…
Ребенок завизжал еще сильнее, так громко, что Кае показалось, будто у нее вот-вот лопнут уши. Она зажмурилась и умолкла, ожидая, когда Леннарт перестанет вопить.
– Братец… Что с тобой не так? – она закачала его энергичней и вдруг почувствовала, как дом вздрогнул. «Словно что-то большое толкнуло стену,» – прорвалась откуда-то из глубин сознания пугающая мысль. Леннарт опять зашелся криком, и Кая заметила, как что-то темное мелькнуло в окне. Оно было черней самой темноты и тут же исчезло, заставив девушку вздрогнуть.
– Тише, миленький… Тише… – она продолжала машинально укачивать брата, но мысли ее метались, словно сумасшедшие. Кто-то там, снаружи. Кто-то ходит возле ее дома. Эта странная тень в окне… Они теперь не одни.
Кая вновь принялась петь, но сейчас ее попытки звучали фальшиво, и она подумала, что сама ни за что не уснула бы под такое пение.
Леннарт затих, но его маленькие глазки горели от испуга. Он часто-часто дышал, точно его что-то напугало. И тут в дверь бахнуло нечто тяжелое, будто снаружи прилетел удар здоровенного кованого сапога.
– Кто там? – испуганно воскликнула Кая.
Сначала ответом была тишина, а затем из-за двери раздался страшный голос, похожий на бурчание гигансткого живота.
– Отдай… мне… ребенка…
Девушку прошиб пот. То, что она услышала, мало походило на человеческую речь. Существо за дверью взревело. Этот мощный голос, напоминающий одновременно рычание и бульканье, словно смерч ворвался в дом и ударил ей по ушам.
Чмоканье и тяжелое сопение из-за двери. Там был кто-то большой, вне всякого сомнения.
Сейчас оно разнесет дом… Сейчас оно разнесет дом, и тогда нам обоим конец…
Томительно растянулись секунды. Кая торопливо убрала от окна лампу и напряженно вглядывалась в темноту, чувствуя, как колотится в груди сердце. Ничего, совсем ничего, только выбравшаяся из-за туч луна и несколько звезд, светлыми крапинками мерцавшие из разрывов туч.
И тут за стеклом показалось оно. Здоровенная бугристая голова, похожая на громадный пень. Чудовищное лицо с непропорционально большим носом, свисающим вниз, безразмерная пасть, полная кривых ужасных зубов. Массивное лохматое тело, кособокое, но чрезвычайно крепкое, загораживающее собой весь двор. И глаза… Две огроменные плошки, две страшных, утопленных в глазницах бойницы, на дне которых мерцал жуткий плотоядный огонь.