– То есть выходит, что она умерла через несколько минут после нашего с ней разговора?
– Да. Вскрытие показало, что у нее случился разрыв сердца. Как от сильного испуга. Может, девочка переволновалась. Не знаю, зачем ты рассказывал ей эти страсти про покойников. Хотя… Она такая молодая, ей было всего двадцать пять, – Голдуин нахмурился и покачал головой. – Уму непостижимо…
–Чертов самолет надо порезать на металл, – сказал Такер, сделав последнюю затяжку. – Не знаю как ты, Мэнни, а я начинаю верить во всякую дребедень вроде той, что у каждой машины есть душа. У этой, – он ткнул пальцем в «Скайхок». – Не просто душа. А воронка. Надо избавиться от него. Я больше не подойду к этому самолету и на сотню ярдов.
Такер развернулся и пошел прочь. Голдуин проводил его взглядом, затем посмотрел «Скайхок». «Теперь я, возможно, буду ненавидеть оранжевый цвет до конца жизни,» – подумал он, глядя на яркие крылья.
Семь минут
Дождь накрапывал все сильнее, превращаясь в подобие мерзкого холодного душа. Тед Эванс в очередной раз глянул на часы и решил, что через пять минут стоит возвращаться домой. На такой погоде долго не простоишь – пробирать начинает по полной. Не хватало еще подхватить простуду в самом начале осени. Тогда медным тазом накроется не меньше недели, а это – совершенно недопустимый сценарий. До начала холодов остается всего ничего, поэтому каждый теплый день на счету. Даже вот такой, с мерзким промозглым дождиком.
Тед глубоко вздохнул и еще раз всмотрелся в циферблат. Девятнадцать-двенадцать. Так, в пятнадцать минут точно нужно отсюда уходить. Это уже ни в какие ворота не лезет. Он достал из кармана сигарету и попытался прикурить, пряча лицо за поднятым воротником куртки. Почему девушки так любят опаздывать? Причем настолько чудовищно, что порой начинаешь сомневаться в наличии совести у женской половины населения. Самое смешное – слушать придуманные отговорки. Я не успела на автобус. У меня сломался каблук. Забыла деньги и пришлось вернуться. Ну или совсем уж наглые – я красилась. Я забыла. Я решила тебя позлить. Да, такое он тоже слышал. Интересно, насколько у него хватит терпения? Месяц? Два? Чутье подсказало Эвансу, что следующее опоздание будет последним, и он снова станет свободным парнем без камня на шее под названием «отношения».
– БУ! – кто-то напрыгнул на Теда сзади, и от испуга он выронил из пальцев сигарету. Сердце скакнуло куда-то в район подбородка, словно его подбросили хорошим пинком.
– Да ты чуть в штаны не наделал! – это была она – Мари Бенсон, та, из-за кого он мокнет здесь под дождем уже почти четверть часа.
– Блин, ты совсем сдурела, – Тед почувствовал, что злится, но любое стороннее переживание исчезало и сменялось благоговением при взгляде на лицо Мари. Она была наполовину азиаткой – восточные черты делали ее чрезвычайно хорошенькой. Чуть раскосые, зеленовато-карие глаза, очень аккуратное овальное личико, слегка припухлые манящие губы, темные волосы, остриженные под соблазнительное «каре на ножке» – от этой девушки было попросту невозможно оторвать взгляд.
– У тебя такое смешное лицо, когда ты испуган. Похож на ягненка, – девушка захихикала и полезла обниматься. – Ну ладно, не злись. Я соскучилась.
– Ага. И поэтому опоздала почти на пятнадцать минут, – Тед надул губы, но внутри уже совсем оттаял. Еще бы – когда к тебе лезет с объятиями такая красотка, о любых обидах забывается моментально. – Что на этот раз?
– Все банально. Из-за дождя возник затор. Там, кажется, небольшая авария на шоссе. Ну не хмурься, – она чмокнула его в щеку.
– Ладно, будем считать, что я поверил, – Эванс легонько коснулся кончика ее носа. – Врушка.
– Я не врушка, – Мари оттолкнула его и полезла в сумочку за зонтом. – Черт, у меня сейчас на голове будет бардак. И плащ совсем промок.
Плащ на ней был просто шикарный – кофейного цвета, подчеркивающий талию и главное – коротенький, при движении словно невзначай приоткрывавший бедра. «Повезло же тебе старик,» – подумал Тед. – «Об нее ведь и глаза сломать можно, честное слово.»
– Симпатично у тебя, – Мари оглядывала книжные полки, пока Тед возился с компьютером. – Ты раньше был ботаником?