– Само собой, – кивнул Сашка Громов, его друг и по совместительству еще один воздыхатель Любки, который, как несложно догадаться, имел на нее свои виды.
Мичурина кокетливо ухмыльнулась и посмотрела на Федора. Эта усмешка воздействовала на него хлеще любого алкоголя – погружаться в эти голубые глаза, слегка мутные и какие-то странно притягательные, было настоящим наслаждением. Хоть Любка и была деревенской, красота ее казалась чем-то изысканным и необычным. Она явно выигрывала у любой городской пиголицы, которые, в основном, напоминали расфуфыренных кукол.
– Балабол ты, Золотов, – сказала она Федору и вырвала у него из пальцев бутылку. – Спорим, быстрее меня окосеешь?
«Ага!» – торжествующе подумал Федька, жадно всматриваясь в ее красивое широкоскулое лицо. В аппетитные, манящие губы. – «Значит, вот оно как!»
– Ты серьезно? – он демонстративно фыркнул, стараясь выглядеть как можно более беззаботно.
Любка сделала несколько мощных глотков и скривилась.
– Фу, ну и дрянь… – она страдальчески поморщилась и прикрыла рот рукой.
– Что, передумала спорить, а, Люб? – ехидно спросил Сашка, забирая у нее бутылку. – Эх ты, хвастунишка.
Он сам немного отпил, но не кривился – коньяк и вправду был хороший. Эту бутылку у своего деда умыкнул Федор, и сделал это намеренно, так как хотел раскрутить Мичурину на нечто серьезное. Он притащил коньяк на вечернюю прогулку, и зная озорной и азартный характер Любки, решил накачать девчонку спиртным, чтобы облегчить себе задачу. Саша Громов такой подставы от друга не ожидал, впрочем, Золотов, возможно, надеялся, что Любки хватит на обоих.
Они сидели возле недостроенного кирпичного здания, уютно расположившись на паре бетонных плит. Сентябрьский вечер из нежно-розоватого постепенно становился красным и тягучим, как неохотно тлеющее пламя. Мичурина поправила подол своего платья в цветочек и изящно сложила ножки на краю плиты – это, скорее всего, получилось у нее само собой, потому что Любка явно не умела показушно манерничать. Федор смотрел на нее и размышлял – зачем она пошла с ними гулять на эту заброшенную стройку? С двумя парнями, с которыми знакома всего несколько недель. Чего она ждала от них? Может, ей просто нравилось с ними общаться? Или она хочет выбрать кого-то из двоих, но пока присматривается? «Главное по пьяному делу не навалять дров,» – подумал Золотов. – «И не устроить с Сашкой мордобой. Из-за девки…»
Они с Громовым были друзьями еще со школы – вместе закончили, вместе поступили в училище. Были, что называется, друг за друга стеной. Любку подцепили как раз в ПТУ – девушка приехала из какой-то глуши учиться на медсестру. Федор точно не помнил, кто первый с ней заговорил. Они приметили ее на одной из перемен, когда выбегали на крыльцо покурить. Мичурина не курила, но тоже ютилась на крыльце со своими девчонками-одногруппницами.
Любка оказалась очень бойкой и сноровистой дамой. Но самое главное – красивой, и эта красота была какой-то первозданной, естественной. У городских девчонок такого не было, они были как-то пустоваты и как казалось, слегка заносчивы. А вот Мичурина оказалась настоящей находкой – веселая, в меру скромная, но в то же время очень порывистая и эмоциональная. Без задней мысли общается с двумя оболтусами, которым было нужно, вне всякого сомнения, только одно. Но, может, она была слишком наивная? Или просто верила в людей?
И сидит здесь с ними, пробует алкоголь и ничего не боится. Непуганая, не знающая до конца городских реалий. Федор окинул взглядом ее стройные ноги, затем его глаза поползли вверх, выше, к талии, к груди, и когда он готовился заглянуть в ее голубые глаза, Громов ткнул ему в лицо бутылочным горлышком.
– На, держи, а то я что-то увлекся, – сказал Сашка и утер рот рукой. – Уф, хороший коньяк. Мичурина, попробуй получше. Может, распробуешь.
– А ты не фамильничай. Не в ЗАГСе, – показала язык Любка.
Золотов глотнул коньяка и засопел – спиртное обожгло язык и раскаленной струей устремилось к желудку.
– На, – он отдал бутылку Мичуриной. – Твоя очередь.
Любка взяла коньяк, придирчиво осмотрела горлышко, а затем вытерла его краем подола платья.
– Обслюнявили все… – брезгливо сказала она и, запрокинув голову, приникла к бутылке. – О-ох…
В этот раз она не кривилась, а лишь томно выдохнула. Федор завозился и почувствовал, что готов наброситься на Мичурину – настолько она была классной. Девушка вытерла губы тыльной стороной изящной ладони и глянула на Золотова. Как тому показалось – игриво и даже как-то развязно.