– Кайф, – она усмехнулась и бросила бутылку Громову. Тот испуганно метнулся вперед, точно вратарь за мячом, и бережно подхватил драгоценный сосуд.
–Ты чего? – с нотками обиды в голосе спросил он. Любка засмеялась.
– Намочил штанишки? – весело спросила она.
– Эх Мичурина… Дура ты, – печально констатировал Сашка, делая глоток.
– Сам дурак, – парировала Любка. – Раз обзываешься, я вне очереди, как пострадавшая.
Она вырвала у него коньяк и вновь хлебнула.
«Как бы сделать так, чтобы она выпила побольше…» – мелькало в голове Федора. Он все еще надеялся, что план удастся реализовать. Мичурина пока не выглядела охмелевшей, и Золотов все больше удивлялся этой барышне.
– Пойдемте-ка пройдемся, – он спрыгнул с плиты и потянулся. – Разомнемся маленько.
Любка хлебнула еще и отдала бутылку Золотову. Троица тихонько двинулась вперед, к темнеющим впереди многоэтажкам, похожим на огромные прямоугольные зубы.
Закат медленно переливался в окнах домов, сверкая яркими всполохами. Полуживые дворики утопали в багровом свечении и становились похожими на какие-то сюрреалистичные картинки, созданные из расплесканной яркой краски. Потянуло прохладным ветерком – солнце почти скрылось за неровной линией горизонта.
– Не мерзнешь? – спросил Сашка у Мичуриной. Та отрицательно мотнула головой.
– Не-а. Наоборот, даже жарко.
Золотов поглядел на ее легкий силуэт, на это трепещущее от ветра платье, под которым так явно было очерчен молодой изящный стан. Эх, Мичурина, Мичурина… Что же ты делаешь.
Они молча шли по дворам, сливаясь с накатывающими тенями. Бутылка с коньяком почти опустела. Парни пытались начать разговор, но каждая беседа превращалась в их диалог, а Любка помалкивала, глядя на них с усмешкой.
–А что там? – спросила она, когда их маленькая компания миновала массивные коробки многоэтажек. Мимо змеилась ухабистая дорога, а чуть дальше простирался погружающийся во тьму пустырь, на котором угадывались какие-то маленькие силуэты, окруженные металлическим забором.
– Кладбище, – ответил Громов. – Тут уже, считай, край города. Дальше домов нет.
– Близковато к жилому району.
– Да не то слово, – подключился к разговору Федор. – Наверное, не особо приятно видеть из окна похоронные церемонии.
Любка хитро глянула на парней и выхватила у Золотова бутылку с остатками выпивки.
– Может смотаемся туда, а? – предложила она.
– Нафига? – недоуменно спросил Сашка. – Чего там делать? Темнеет уже.
– Боитесь? – взгляд Мичуриной стал еще ехиднее.
– Ну вообще жутковато там, да, – согласился Золотов. – Тем более на ночь глядя. Я вообще не большой фанат кладбищ.
– Вот вы даете, – усмехнулась Мичурина. – Чего такие трусливые? Я вообще около погоста жила. Родительский и пару соседних домов чуть ли не возле оград стояли, и ничего.
– Ну молодец, что сказать, – буркнул Саша.
– М-да, – Любка сделала пару глотков и поставила опустевшую бутылку на землю. – Тру-сиш-ки.
Алкоголь явно сделал свое дело. Федька всмотрелся в нее, в ее захмелевшие глаза и подумал, что рыбку нужно понемногу подсекать.
– Ну пойдем, ладно, – согласился он, бросая косой взгляд на Громова. Тот пожал плечами. – Пощекочем нервы.
Федор приобнял ее за талию и потянул вперед. Любка хмыкнула и убрала его руку.
В надвигающихся сумерках кладбище смотрелось особенно мрачно. Последние солнечные лучи скользили между силуэтами надгробий, делая их все более зловещими. Кладбищенская ограда выглядела неважно – местами покосившаяся, кое-где даже завалившаяся в сторону. Складывалось ощущение, что за этим местом уже давно никто не ухаживает.
– Я думала городские кладбища выглядят получше, – сказала Любка, скользя любопытным взглядом туда-сюда. – Какое-то все заброшенное…
– Да у людей денег нет, – мрачно сказал Саша.
Со стороны дороги послышался рокот двигателя. Что-то массивное проскользило мимо, на несколько секунд выхватив из полутьмы лица ребят ярким светом фар. Это был какой-то громоздкий автомобиль, кажется, внедорожник. Урча, он скрылся между могилами где-то в глубине кладбища.
– Кого это принесло под ночь? – удивленно спросила Любка.
– Да мало ли, – неопределенно повел плечами Федор. Он первым прошел сквозь кладбищенские ворота и направился к ближайшей аллее с могилами.
Надгробия, как ни странно, были недавними. Некоторые из них выглядели массивно и представляли из себя чуть ли не монумент. Золотов вгляделся в надписи на камнях. «Перетурин Илья Степанович. 1963-1995. Покойся с миром.» Из-за расползающихся сумерек было тяжело что-либо рассмотреть, но Федор различил изображение плечистого мужчины в кожаной куртке, размещенного на надгробии почти в полный рост. «Братки,» – догадался Федор. – «Местные бандиты.»