Сашка сплюнул и нервно провел рукой по волосам.
– Блин, ссыкотно мне к нему соваться.
– Надо хотя бы попробовать. Саш, а если братки и правда приедут? Они же ее по кругу пустят.
Громов удрученно кивнул.
– Да, это точно.
– Так что пойдем, порыскаем. Может, найдем его. Если что, в милицию побежим.
Ночью кладбище выглядело на редкость жутко. Здесь присутствовало что-то незримое, тяжелое, заставляющее внутренности сплетаться в дрожащий комок. Казалось, что здесь буквально клубится черная энергия, вязкая, как болотная жижа. Над землей появилась какая-то странная белесая дымка – то ли туман, то ли некое подобие пара. Ощущалось, что это место не имеет ничего общего с раскинувшимся где-то вдалеке городом, словно это был некий изолированный остров, существующий в иной плоскости бытия.
Федор и Саша плутали между могил, содрогаясь от неприязни и пробирающего до самых костей холода. Больше всего хотелось оказаться подальше отсюда, подальше от этого ужасного сарайчика с мертвыми телами, безмолвно темнеющего где-то неподалеку. Подальше от ледяных силуэтов памятников и крестов, всплывающих из мрака. Подальше от мерзкого человечка с ружьем, утащившего куда-то Любку.
Когда в стороне, где-то в направлении ограды, замерцал огонек, Федор был близок к отчаянию. Он практически смирился, что Мичурину они больше не увидят. Золотов заметил этот маленький, едва различимый в сумраке отблеск света, и сначала подумал, что ему кажется. Или что это какой-то автомобиль едет вдалеке и мерцает фарами.
Но нет, светлячок был неподвижен. Он буквально цеплялся за глаз, прорываясь через все больше сгущающуюся темноту.
– Смотри, – Золотов указал на поблескивающий огонек. – Совсем рядом.
– Пойдем, – Сашка устремился бегом, то ли желая согреться, то ли из-за чувства нервозности и боязни, которое делало обоих напряженными и взвинченными.
Они помчались вперед, к этому слабо мерцающему пятнышку, и вскоре оно постепенно начало расти, превращаясь в бледно-оранжевый прямоугольник.
– Окно! – воскликнул Золотов. Неужели они набрели на сторожку этого отморозка с ружьем? Ведь где-то ему нужно было ночевать и размещаться. Да и не мог он далеко утащить Любку. «А вдруг он посадил ее в машину и куда-то увез?» – промелькнула пугающая мысль, но Федор отмел ее.
– Неужели оно? – с сомнением спросил Саша.
– Не знаю. Какая-то лачужка. Я думаю, это его сторожка. Смотри, вон и забор.
Федор не мог определить, в какой части кладбища они находятся. Он вообще ничего не мог сказать наверняка – казалось, что они ходят кругами по этой тьме, бесконечной и засасывающей, словно гигантский зев. Все, что им попадалось на пути – надгробия, которых, как складывалось ощущение, было бесчисленное множество. Будто бы все жители Земли внезапно умерли, а они вдвоем ходили среди этих захоронений, которым не было конца и края.
Когда они приблизились к этому бледному прямоугольничку, распространяющему слабый рыжеватый свет, стало понятно, что это действительно маленький домишко, в которых обычно ютятся сторожа или любой другой персонал, присматривающий за кладбищем. Он был совсем небольшим – наверное, не крупнее продуктового киоска или средних размеров трансформаторной будки. Сашка метнулся к окошку, но заглянуть внутрь ему не удалось – за стеклом были плотно задернуты занавески.
– Глянь, никого рядом нет? – сказал Федор, пытаясь различить какой-либо транспорт рядом с домиком. Он все еще боялся, что приедут бандиты, и тогда Любке уже нельзя будет помочь. Но никаких машин не было – к домишке, очевидно, нельзя было подъехать, так как за ним виднелся накренившийся металлический забор.
– Вроде пусто, – отозвался Громов. – Ну что, заходим?
– Ага.
Золотов обшарил темные стены в поисках дверной ручки. Какой-то звук привлек его внимание. Весьма знакомый звук, доносившийся изнутри.
Легкое постанывание. Глубокий вздох и еще один стон, глухо пробивающийся через стены крошечного домишки.
– Она там, – вынес вердикт Федор. – Слышишь?
– Да, – сглотнул Сашка. – Он ее, кажется, уже того…
Золотов нащупал дверь и кивнул. Следующим движением он рванул ее на себя и метнулся внутрь.
То, что он увидел, заставило его замереть с открытым ртом. Перед ним была маленькая комнатушка, грязная и захламленная, словно в ней обитал бродяга. На полу валялось ружье, чуть дальше стоял столик, на котором приглушенно светилась керосиновая лампа. А еще чуть в стороне располагался то ли диван, то ли тахта – было трудно разобрать из-за пляшущих теней и слабого освещения.
На нем сидела Любка. Полулежала, вытянув ноги и запрокинув голову назад. Над девушкой сгорбилась уже знакомая фигура – Золотов узнал сторожа, стоявшего возле Мичуриной на коленях. Чем больше Федор вглядывался, тем хуже ему становилось – платье у Любки было спущено почти до живота, открывалась аккуратная грудь, практически идеальная в бледно-лиловом свете. Сторож держал одну рукой, а по второй скользил длинным языком. Глаза у Мичуриной были закрыты, и каждые несколько секунд она издавала тихий, но полный наслаждения стон. Золотов пялился на эту шокирующую картину, растянувшуюся и застывшую, как стоп-кадр.