Никто из них не был этой встрече рад — мы ведь все-таки говорим об охотниках и собирателях каменного века, чья жизнь в окружении опасностей требовала всегда быть начеку, всегда быть готовыми к обороне. Иногда такие встречи перетекали в сексуальные контакты, но весьма вероятно, без насилия не обходилось. До сих пор неясно, могли ли современные люди и неандертальцы договариваться о сексе (или о том, будут ли они бороться друг с другом). Прежде чем современный человек вышел из Африки и завоевал весь мир, он овладел сложным языком[17]. А вот насчет неандертальца наука все еще не пришла к согласию — мог ли он артикулировать свои желания, и если да, то как. Он все-таки должен был каким-то образом изъясняться, ведь неандертальцы охотились в группах, а для этого требовалась общая стратегия. Археологические находки тоже на это указывают. Так, например, у неандертальца, родившегося на территории современного Израиля примерно 60 000 лет назад, уже был речевой аппарат, сильно напоминавший современный. С голосовым аппаратом шимпанзе, у которых семь миллионов лет назад был общий предок с человеком и неандертальцем, такого сходства у нас нет. Выходит, что способность говорить у первобытного человека могла развиться после разделения с шимпанзе и человеком и до обособления неандертальца. В пользу этого предположения говорит специальная секция генома человеческой ДНК, которая в почти идентичной форме была уже и у неандертальцев. Так называемый ген FOXP2 — это не ген речи, в науке на сегодняшний день такого и нет. Такой же ген имеется у рыб и мышей, но они, конечно же, не говорят. Но у FOXP2 есть элементарное значение: если он мутирует, люди, которых коснулась мутация, утрачивают способность к сложной речи. Дети, которые унаследовали ошибочный FOXP2-ген от одного из родителей, не могут говорить, а если мутация наследуется от обоих родителей, ребенок нежизнеспособен. Как и голосовой аппарат, FOXP2-ген стал развиваться у человека после его отделения от шимпанзе, при этом разницы между неандертальцем и современным человеком по этому параметру нет. Это открытие говорит о том, что, вполне вероятно, неандертальцы владели простейшей формой речи[18].
Неандерталец, вне сомнения, был человеком, и с точки зрения эволюции разница между ним и современным человеком крошечная. Тем не менее по воле случая нашего ближайшего родственника классифицируют как отдельный человеческий вид. Не в последнюю очередь составление видовой системы обусловлено человеческим желанием классифицировать различные феномены и отгородить себя от царства животных. Самым популярным определением видов стало такое, которое учитывает, что по воле обстоятельств некоторые представители разных видов приносят потомство, но это потомство не может дальше размножаться. Самый популярный в наших широтах пример — это мул, бесплодный потомок лошади и осла. Поскольку доказано, что потомки неандертальцев и людей могли иметь детей, их разграничение в рамках такой дефиниции невозможно. То же самое касается и денисовцев. Тем не менее видовые понятия — эволюционные, экологические и филогенетические — утверждают, что человек и неандерталец — это отдельные виды. Но генетические различия между ними для этого слишком ограниченны, поэтому более уместно для неандертальцев и денисовцев обозначение «подвиды человека», ведь речь идет о различных разновидностях человека.
С дискуссией о видах тесно связан вопрос о том, вымер ли вообще неандерталец. Очевидно, что сегодня нет неандертальцев с той внешностью, какой они обладали десятки тысяч лет назад, населяя Европу. Но раз существуют свидетельства, что у них и современных людей было потомство — и поэтому сегодня мы несем в себе неандертальскую ДНК, — можно говорить о том, что неандертальцы растворились в нас. Популяция ранних современных людей в Европе должна была быть в 50 раз более многочисленной, чем популяция неандертальцев, чтобы получился нынешний микс генов с процентным соотношением 50:1, отражающий эти отношения. Некоторые неандертальские гены распространились особенно успешно и повлияли, к примеру, на качество кожи. Так, от неандертальцев европейцы, вероятно, получили свою несколько более толстую кожу, которая защищает от холода лучше, чем кожа африканцев.
О первых переселениях современного человека из Африки, свершившихся по меньшей мере 220 000 лет назад, мы знаем благодаря генетическим находкам. На протяжении сотен тысяч лет казалось, что неандертальцы добились преимущества в Европе и Азии, а попытки современных людей расселиться раз за разом заходили в тупик. Время от времени у ранних иммигрантов появлялось совместное с неандертальцами потомство, но такие редкие случаи были исключением из правил. Евразийские первобытные человеческие формы еще долго жили сами по себе.
17
Если бы это было не так, языки иммигрировавших современных людей развились бы только после выхода из Африки. Это привело бы к разным языковым уровням у нынешних популяций, например, у народов, долгое время бывших в изоляции, и народов, которые состояли в обмене с другими. Но поскольку все современные люди говорят на языках одного уровня, этот сценарий можно исключить.
18
Ген FOXP2 — это так называемый транскрипционный фактор, он может включать и выключать в геноме сотни других генов. Почему эта функция влияет на языковые способности, до сих пор до конца непонятно. Особенной известностью в науке пользуется случай «семьи КЕ», живущей в Англии: у половины членов этой семьи большие проблемы с артикуляцией и пониманием языка. От одного из родителей они унаследовали мутировавший ген FOXP2. В своей докторской, где я исследовал гены ядерной ДНК неандертальца — за годы до расшифровки его целого генома — мне удалось выяснить, что гены FOXP2 шимпанзе и современного человека отличаются по двум строительным блокам, а гены неандертальца и современного человека — нет. Значит, FOXP2 изменился до того, как современный человек и неандерталец разделились. Поскольку FOXP2, очевидно, лишь косвенно делает освоение языка возможным, я разработал более осторожную формулировку: сравнение генов FOXP2 неандертальца и человека по крайней мере не позволяет заключить, что неандерталец не мог говорить.