Генерал Росас, кроме того, превосходный наездник — немаловажное качество в стране, где сборное войско выбирало себе генерала следующим образом: загнав в корраль табун необъезжен лошадей, их выпускали через ворота, над которыми лежала перекладина; по условию генералом становится тот, кому удавалось спрыгнуть с перекладины на одно из этих диких животных в тот момент, когда оно стремительно выбегало через ворота, и, без седла и уздечки, не только проскакать на нем, но и привести его обратно к воротам корраля. Избранный подобным способом генерал был, безусловно, подходящим военачальником для такой армии. В испытании доказал свою необычайную ловкость и Росас.
При помощи такого рода средств и подражая в своей одежде и поведении гаучосам, он приобрел в стране безграничную популярность, а вместе с тем и деспотическую власть. Один английский купец уверял меня, что некий человек, совершивший убийство, когда его арестовали, на вопрос о причине преступления ответил: «Он непочтительно отозвался о генерале Росасе, и я убил его». К концу недели убийца был на свободе. Без сомнения, это было сделано приверженцами генерала, а не им самим.
В разговоре это полный энтузиазма, рассудительный и очень серьезный человек. Серьезность его доходит до крайности. Я слышал как один из его шутов (подобно старинным баронам генерал держит двух шутов) передавал следующий эпизод: «Мне очень хотелось послушать одну музыкальную пьесу, и я раза два или три приходил к генералу просить его об этом; в первый раз он сказал мне: «Убирайся, я занят»; я пришел во второй раз, он сказал: «Если ты придешь еще раз, я накажу тебя»; я попросил в третий раз, и он рассмеялся. Я бросился вон из палатки, но было слишком поздно; он приказал двум солдатам схватить меня и привязать к столбам. Я молил его всеми святыми отпустить меня, но все было напрасно: раз генерал засмеялся, то уж не пощадит ни безумного, ни разумного». Легкомысленный бедняга приходил в уныние при одном воспоминании о столбах. Это очень жестокое наказание: в землю врыты четыре столба, и человека, растянув между ними за руки и за ноги в горизонтальном положении, оставляют висеть так несколько часов. На мысль о таком наказании навел, очевидно, распространенный здесь способ сушки кож. Встреча наша прошла без единой улыбки, я получил паспорт и ордер, дававший мне право пользоваться лошадьми правительственной почты; все это генерал дал мне с величайшей любезностью и готовностью.
Утром мы отправились в Баия-Бланку, куда добрались за два дня. Выехав из военного лагеря, мы миновали тольдо индейцев. Эти хижины круглы и похожи на печи для плавки стекла, они покрыты шкурами; у входа в каждую было воткнуто в землю острое чусо. Тольдо распределялись отдельными группами, принадлежащими племенам с различными касиками во главе, а эти группы в свою очередь делились на меньшие, в соответствии с родственными взаимоотношениями их хозяев. Несколько миль мы ехали вдоль по долине Колорадо. Заливные террасы здесь, по-видимому, плодородны; полагают, что на них должны хорошо расти хлеба. Повернув от реки к северу, мы вскоре вступили в местность, отличную от равнин, расположенных южнее реки. Она по-прежнему была суха и бесплодна, но здесь уже было много различных растений, и трава, правда бурая и высохшая, была более обильна, а колючих кустарников становилось все меньше. Вскоре они и вовсе исчезли, так что ни один кустик больше не прикрывал наготы равнин. Этой сменой растительности отмечается начало громадного известково-глинистого отложения, образующего обширные пампасы и покрывающего гранитные породы Банда-Орьенталь. От Магелланова пролива-до Колорадо, на расстоянии около 800 миль, вся страна покрыта слоем галечника; голыши по преимуществу из порфира и произошли, должно быть, из обломков кордильерских пород. К северу от Колорадо этот слой становится все тоньше, сами голыши — чрезвычайно мелкими, и тут кончается характерная для Патагонии растительность.