- Да? - сказал кот.- Помочь тебе за то, что ты столько раз таскал меня за хвост и швырялся в меня камнями? Отойди от меня, иначе отведаешь моих когтей!
Нильсу хотелось попросить у кота прощения, но кот отвернулся от него и пошёл своей дорогой.
Бедный Нильс опустился на землю и горько заплакал. Только теперь он окончательно понял, что с ним случилось. Было просто страшно подумать, какой он несчастный! Теперь он больше не будет играть со своими друзьями. А в какое отчаяние придут отец с матушкой, когда увидят его такого!
Сквозь слёзы смотрел он на отчий дом, такой маленький, но теперь слишком большой для него, Нильса! Он больше не человек. Нет, не человек…
А погода стояла дивная. В ясном высоком небе летели стаи перелётных птиц. Теперь, с весной, они направлялись на север. Среди перелётных стай Нильс угадывал аккуратные клинья диких гусей. Они летели высоко, но до него доносился их крик. Они кричали:
- Летим на север! Летим на север!
А некоторые, пролетая над птичьим двором, звали своих родственников, домашних гусей:
- Летите с нами! Летите с нами!
Домашние гуси прислушивались.
- Нам и здесь хорошо живётся! Нам и здесь хорошо живётся! - отвечали они попервоначалу.
Но гусиные стаи всё летели и летели, одна за другой, одна за другой, и домашние гуси начинали беспокоиться. Ах, полететь бы в вольном небе в далёкую и неведомую Лапландию!
- Придите в себя,- говорила им старая мудрая гусыня.- У диких гусей столько испытаний на пути. Их подстерегают и голод и холод, и голод и холод.
«Надо всё-таки рискнуть,- подумал молодой гусак по имени Мортен.- Всё. Решено. Я лечу со следующей стаей!»
И вот в небе появилась ещё одна стая, и дикие гуси кричали так же, как пролетавшие до них:
- Летите с нами! Летите с нами!
- Погодите! Погодите! - закричал белый гусак.- Я - с вами! Я лечу с вами!
Он раскинул крылья, разбежался, сумел подняться в воздух. Но тут же свалился на землю. Он не привык летать.
Скорее всего дикие гуси услышали его крик, потому что клин развернулся и полетел обратно.
- Возьмите меня с собой! - снова закричал домашний гусь.
«Как же так? - подумал Нильс, который понял все их разговоры до последнего слова.- Это же самый лучший мамин гусь. Мама огорчится, когда вернётся из церкви и не найдёт его на птичьем дворе».
И, забыв, какой он теперь маленький и слабый, мальчик кинулся к гусю.
- Эй, ты! - закричал он.- Ты эти штучки брось!
И он обхватил обеими руками шею белого гусака.
Но в этот самый момент гусь наконец понял, что надо делать, чтобы взлететь. Он оторвался от земли и полетел, не обращая внимания на уцепившегося мальчишку.
Мощные взмахи крыльев быстро поднимали гуся в небо. Нильс посмотрел вниз. Батюшки! Земля стремительно удалялась от него. Спрыгнуть? Ну нет! Разобьёшься - и всё тут. Единственное, что ему оставалось,- попытаться перебраться гусю на спину и сесть верхом. Так будет надёжнее.
Глава II. ВЕРХОМ НА ГУСЕ
1
В воздухе у мальчика кружилась голова и перехватывало дыхание. Свистел ветер, хлопали крылья, ему казалось, что вокруг бушует гроза. Высоко ли они летят или низко? И куда, главное - куда?
Он набрался духу и поглядел на землю. Это земля? Но она совсем не похожа на землю! Там, внизу, была расстелена какая-то клетчатая скатерть. Клетки были большие и поменьше; одни были жёлтые, другие - зелёные, а некоторые - и вовсе чёрные.
- Что же это такое там, внизу? - спросил он вслух, не ожидая ответа.
Но гуси отозвались.
- Поля и луга, поля и луга,- прогоготали они.
Вот оно что! Нильс сообразил, что зелёные клетки - это там, где всходят озимые злаки, жёлтые - ещё не распаханные прошлогодние поля, а чёрные - земля, оставленная под паром.
Мелькали голубые лужицы озёр, проносились золотисто-бурые клетки - буковые леса. Вся эта пёстрая картина так развеселила Нильса, что он не удержался от смеха. Гусям это не понравилось.
- Плодородная, хорошая земля! Плодородная, хорошая земля! - прокричали они с укором.
Но Нильс уже снова загрустил.
- И чему это я вздумал радоваться, когда со мной случилась такая беда! - вздохнул он.
2
Большой белый Мортен-гусь был горд собой и безмерно счастлив, что летит со стаей диких гусей над всей равниной Сёдерслетг.
Но к вечеру он стал уставать. Хоть и старался изо всех сил, но что поделаешь, был он всё-таки гусем домашним, непривычным к полёту. Где ему угнаться за дикой перелётной стаей!