Так и случилось однажды. Муравьи ещё только просыпались от зимней спячки. Нильс в поисках орешков разворошил палочкой муравьиную кучу…
Что тут началось! Целые полчища муравьёв-солдат набросились на него. Бедный мальчик вернулся в стаю весь распухший от укусов.
2
Тогда-то он и понял, как права была Акка, и решил для начала подружиться с Сирле, супругом молодой бельчихи, и поговорить с ним: не согласятся ли белки оказывать ему поддержку?
Он разыскал дерево, где располагалось дупло беличьей четы.
Из дупла выглядывали крошечные бельчатки.
- Эй, мелюзга! - крикнул Нильс.- А где ваш папа Сирле?
- Мы не знаем, мы не знаем,- запищали бельчатки.- Папы нет. Мамы нет. Наверно, в орешнике. Наверно, в орешнике. Нас пока туда не пускают. Не пускают. Мы хотим туда. А нам не позволяют. Мы маленькие. Мы ещё маленькие.
Нильс спустился с дерева и пошёл искать орешник. Но в орешнике никого не было. Там было темно, пахло прелой прошлогодней листвой и дождевыми червями. На ветках не было решительно ни одного орешка.
«Вот пострелята!» - подумал Нильс и отправился дальше на поиски Сирле.
Вдруг что-то замелькало и завертелось на высокой ели у него над головой. Раздалось оглушительное стрекотание.
- Привет, Тумметотт, привет, Тумметотт!
Это, сидя на суку, стрекотала сорока.
- Далеко ли собрался?
Забыв, что Акка не советовала вступать в разговоры с сороками, он остановился.
- Я ищу Сирле и его супругу,- сказал он.- Ты не знаешь, где они могут быть?
- Знаю, знаю,- сказала сорока.
Она стала бросать еловые шишки, как бы указывая направление - в глубь леса.
Целый час бродил Нильс по лесу, совсем было заблудился и с трудом нашёл дорогу назад. Конечно, в лесной чаще никакого Сирле не было. Тут-то он вспомнил, как Акка сказала: «Не доверяй сорокам и воронам».
Усталый и голодный, вернулся он к дуплу. На ветке как ни в чём не бывало сидел Сирле.
Нильс тихо и робко высказал ему свою просьбу.
- Что?! - возмутился Сирле.- Ты ждёшь, что я, и моя родня, и другие мелкие зверушки будут тебя поддерживать? И не мечтай!
- Отчего же? - печально спросил Нильс.
- Может, ты думаешь, мы не знаем, что Тумметотт и Нильс - Гусиный пастух один и тот же человек?
- Да, ты прав,- потупился Нильс.
- Так вот, разве это не ты прошлым летом разорял птичьи гнёзда? Не ты разбил яйца, которые высиживала скворчиха? Не ты ловил и сажал в клетки белок, да ещё потешался над ними?
Нильс молчал.
А что скажешь? Он. Конечно, он. Но ведь он уже оставил все свои проделки. И столько всего понял. Нильс больше никому не причинит зла!
- Довольствуйся тем, что мы не прогоняем тебя отсюда,- жёстко сказал Сирле и скрылся в дупле.
«Да,- думал Нильс,- вот почему Акка ничего не говорит мне о том, чтобы я остался в стае. Плохая у меня слава. И в этом виноват я сам».
Мальчик горестно вздохнул.
3
Но никогда не знаешь, как дальше обернутся дела…
А случилось вот что. В зарослях орешника неподалёку от озера Вомбшён деревенские ребятишки подобрали бельчонка. Маленького, почти голенького, видно, недавно родившегося.
- Что будем с ним делать, Ларе? - спросила девочка.
- Как что? - откликнулся её братец.- Что ты спрашиваешь, Грета, посадим в клетку. Будем кормить. Бельчонок подрастёт, будет прыгать по клетке, крутить колесо, а мы позабавимся.
- Послушай, Ларе,- сказала девочка с некоторым сомнением,- ведь у него, наверно, где-то есть мама.
- Ну и что? Мы же будем его кормить и поить. Ты будешь его мама, а я - папа.
- Что ж, давай,- нехотя согласилась Грета.
Дети устроили бельчонку уютный домик, очистив старую беличью клетку.
Они приладили к ней колесо, выстлали пол сухой травой, поставили блюдечко с молоком, положили несколько орешков.
Но бельчонок к еде не притрагивался, он забился в угол домика, печально глядел на своих «благодетелей» и время от времени тихонько повизгивал, точно звал маму.
А в доме готовились к празднику - дню рождения хозяина, отца Греты и Ларса.
Мать и тётушка жарили и пекли на кухне, надо было им помочь, и детей вскоре позвали.
Ларе был послан за дровами для плиты, а Грета - в погреб за маслом для теста.
И дети забыли о маленьком зверьке, которого посадили под замок. Никто-никто за весь вечер и не вспомнил, и не подумал, каково-то ему в неволе!
А бельчонок всё плакал и плакал и звал маму, и ни одна живая душа не слышала его.